Король выразил сочувствие горю могущественного магната; по королевич обнаружил
такую отвагу, что на жалобу Ридивила отвечал сурово: „Это сделано по моему
приказанию". — „Итак мы, взаимно раздраженные, расстались", записал в своем
дневнике Радивил.
Больше никаких отважпых подвигов не совершил Ян Казимир во внешних и
внутренних войнах Речи Посполитой. Но такова была беспомощность Шляхетского
Народа в борьбе с Народом Козацким, что теперь литовский канцлер, тот же самый
князь Альбрехт Станислав Радивил, писал в своем дневнике: „Явное дело, что
Божественное Провидение, по своему милосердию, дало нам этого короля". И потом
далее: „Ян Казимир искренно признался мне, что всю свою надежду (относительно
престола) полагал в Боге и в предстательстве Matki Przenajњwiкtszej, которой
чудотворный образ в Червенске часто навещал он, отдавая под её опеку судьбы своего
избрания и своей жизни".
Наставник покойного короля в присяге словом, но не намерением, понимал Божие
милосердие вовсе не так, как понимает его Малорусс: „роби, небоже, до й Бог поможе",
—-понимал без всякой связи помощи Божией с заслугою, или с покаянием,
сопровожденным „плодом, достойным покаяния": религиозность пагубная!... Потомок
литворусских князей и предводитель католической партии в Польше, Радивил
отличался состраданием к людям бедствующим. В драгоценном для историка дневнике
своем он много раз высказался в пользу чернорабочего и вообще убогого класса,
терпевшего от панских жолнеров и от самих панов. Никто не отнесся к Пилявецкому
бегству с большим прямодушием, как он. По его словам, стоявшее под Пилявцами
войско могло бы взять
.
299
самый Константинополь; а к полководцам этого войска он применял пословицу:
„войско оленей под начальством льва лучше войска львов под начальством оленя*,’—
„Над ними* (говорит он) „исполнилось слово, что один гнал тысячу, а два—десяток
тысяч. Но здесь бежали ни от кого: ибо гордость, распутство, угнетение и мучение
убогих людей, вот те, которые нападали на нихъ*! Но его мнению, только мплость
Божия сохрапила Шляхетский Народ от гибели, приудержав неприятеля. Он обвинял
пилявецких беглецов не только в бессмысленной роскоши, но и в том, что они
предавались всякого рода разврату, служа Венере и Бахусу, — обвинял не только в
крайней беззаботности относительно добывания вестей, но и в том, что, замышляя
бегство, таились перед войском со своими сборами. Наконец, в полном собрании сейма
ои объявил, что оставленные панами в козацких руках возы „были нагружен ы
имуществом хлонскимь, а потому хлопам и достали*. Тем не менее соглашался оп с
войсковыми послами, что и громадные войска, за свои грехи, подвергаются рассеянию:
ибо Господь мешает советы их; по что не надобдо терять надежды: покарав один раз (за
грехи), в другой раз он подает милосердую руку помощи (за что,—не сказано).
В этой клерикальной доктрине, диаметрально противоположной русскому „иа Бога
надейся, а сам не плошай*, таится неотвратимая причина падения польского общества,
а с нимъ—и государства. „Убогие люди* могли плакать себе и „прошибать воплями
небо* ио-старо-^ му; по-старому панские жолнеры, с разрешения таких вождей, каким
был Ян Казимир, могли опустошать родной край неприятель ски; по-старому
поклонник богатства и наследственной знатности, в роде Киселя, могли избирать
оленей в предводители львам, а эти львы—предаваться, в виду неприятеля, Венере да
Бахусу вместо служения Марсу. . В таком положении дел пускай только „Иезусовы
брацйшки* да „особенные коханки Найсветшей Папы* непрестанным хвалением Бога
во Святой Троице призовут па грешпиков Его милосердие, и всеблагий Господь,
покарав грешников один раз, в другой раз тем же неисправимым грешникам подаст
милосердно руку помощи.
. Проникнутый насквозь такою доктриною, потомок литворусских православных
князей видел причину общих бедствий пе в чем ппом, как в разноверии края, подобно
многим таким же набожным, таким же добрым п сострадательным людям. Ои забывал,
что кр'ай русских предков его был когда-то единоверный и едино*
300
.
ишшешшй, но в пего обманом н насилием вошла чузкая вера с чужой
