реестра (размышляли депутованные). Пожалуй, можно согласиться на одну-другую
тысячу. Козаки просят об уплате жолду. Но ведь приготовленные для них деньги (с
дефицитом в 230.000) взяты вместе с обозом, да притом же из-за этого жолду наделано
столько шкод и Татарами, и самими козаками... Но всего забавнее в совещаниях
представителей Польского государства, что они придумывали меры к тому, как бы
козаки не показались перед Шляхетским Народом предписывающими ему условия.
Это происходило 24 (14) июля,—и тут же Варшава получала известия о хлопских
разбоях в „Литве и в Руси", о беспощадных нападениях Перебийноса на шляхетские
жилища.
На другой день депутованные заседали у примаса. Тот спрашивал, как о предметах
равнозначащих: чтб делать с диссидентами, которые хотят отменить сеймовой декрет
об уничтожении в Вильне протестантского збора, и что делать с новонавербованными
жолнерами, угнетающими духовные добра своими стациями?... Депуто-
230
ОТПАДЕНИЯ МАЛОРОССП ОТ ПОИЫПИ.
ванные важно решили: сопротивляться диссидентам, а жолнерские угнетения
переносить в это плачевное время терпеливо.
С той же важностью постановили, 26 (16) июля,—чтобы коммиссия началась 23
римского августа в Киеве, а кончилась 6 сентября, чтоб от Козаков потребовать
освобождения пленников и выдачи пушек. Пускай де козаки разорвут лигу с Татарами,
беспокойных людей выдадут, верность Республике возобновят; уплаты жолда пускай не
надеются по причине наделанных ими шкод; королевские листы возвратят; вольностью
довольствуются такою, какая дарована им коммиссиею Кумейскою, а maximum—
Куруковскою, и т. п.
Как бы в ответ на эти несообразности Варшава получила вести, что Кривонос
овладел Полонным, местечком краковского воеводы Любомирского (к которому так
ластился Хмельницкий после Корсунского погрома) и произвел в нем неслыханные
убийства над беззащитными людьми, как об этом было говорено уже выше. Зато
сторонники князя Вишневецкого уведомляли раздраженных варшавян, что он,
командуя только 6-ю тысячами жолнеров, три раза бился с 60-ю тысячами Козаков и
положил их 10.000 трупом.
Непосредственно за этими вестями в дневнике Радивила записано, без всякой
иронии, следующее: „Мы, депутованные, целый день провели в споре с
диссидентами®, а в Дневнике Варшавской Конвокации читаем,—что едва не все
воеводства объявили свою решимость—отделиться от диссидентов с протестациєю
против них (cum protestatione contra dissidentes).
Всё-таки кровопролитие, произведенное Перебийносом в Полонном, заставило
панов немедленно отправить полномочную коммиссию к козакам под начальством
брацлавского воеводы, и казалось им, что они сделали весьма важное дело.
Между тем из разных мест получались донесения о признаниях, вымученных
пытками у пленных Козаков и козацких шпионов, бродивших под видом попрошаек.
Одни из них рассказывали, будто бы московские послы были у Хмельницкого (шляхта
всего больше боялась его сношений с Москвою) и объявили ему, что царь просит
Козаков уступить ему землю по Днепр, а он "зато поможет козакам прогнать Поляков за
Вислу и сядет на Польском королевстве. Другие показывали, будто бы малорусские
владыки снабжали Козаков порохом, пулями и гаковницами. От третьих судебная
инквизиция узнавала такия важные вещи,—что какой-то чернец говорил: „Кто лучший,
тому, Господи, помоги14, или такия,—что в Новом Константинове есть мещанин Харко,
который сносится съ
.
281
козаками, и еще: что в таком-то местечке есть у Козаков приятели—Харко, Иван,
Мартан, Иванко, Лесь, Павлюк: или, наконец,— что в Володарке есть трое таких, у
которых не допытаются ничего и десять катов: такое де знают зелье. Эта исповедь,
раздражавшая попусту чернь против „панов Ляховъ", стоила споров с диссидентами.
Умы, как видим, были в тумане.
С своей стороны продолжал туманить правителей безгосударного государства
Хмельницкий своими письмами, и распускал о нашем духовенстве и его пастве разные
слухи соответственно своим целям.
Несоветовампий прощать Козаков наследник Острожского вопиял теперь, в письме
к примасу, что дела находятся в отчаянном положении, и боялся уже, чтоб „не упала
высокая Троя (i bojк siк, ieby nie upadиa alto a culmine Troja)“. Он отправил одного из
