было в татарскую неволю множество христиан, как вырезано несколько воеводств, как
попирали козаки ногами священную евхаристию, как святыми чашами пили горилку.
„Однакожъ* (сказано было в универсале), „если искренно раскаются, если
удовлетворят Речь Посполитую, поелику покорно просят о поми-
228
.
ловании/ то можно все им простить, только чтобы спокойно ждали коммиссаров,
бунты усмирили, зачинщиков на руки коммиссарам выдали, пленников отпустили, в
прочих же пунктах ждали повелений Речи Посполитой чрез коммиссаровъ".
Крыловская басня „Кот и Поваръ" представлена была здесь вь лицах.
„Понравился этот проект (podobaи siк ten koncept)", пишет наивно литовский
канцлер, и рассказывает, как назначили 18 особ из представителей всех
вероисповеданий в коммиссию с козаками, а козацкие послы были отпущены с одним
универсалом от Сенаторской Избы и от Посольской за подписью примаса и
посольского маршала".
Никто не смеялся при этом; но громко смеялись, когда Адам Кисель и писарь
Великого Княжества Литовского, Пац, излагали подробно, как они были в посольстве
„у Москаля". С антиславянской точки зрения, усвоенной даже и православными
панами Ляхами, московские порядки казались им нелепыми. Еслибы такие
представители русского элемента в Польше, какими являлись Кисели да Древинские,
не были теми же Поляками, не потешали бы они польских законодателей карикатурою
московской дипломатии, и остановили бы столь несвоевременный смех малорусским
замечанием: „Коли б вам, панй Ляхи, та не смиятись на кутни"! Впрочем, в конце
одного заседания, маршал Посольской Избы напрямик сказал своим избирателям, что
кого хочет Бог наказать, у того отнимает разум, и попрекнул их королем Владиславом,
назвав его головою, „от которой зависело существование шляхетского сословия".
Для полной характеристики каптурового или конвокационного сейма следует
упомянуть о зловещей сцене в церковно-религиозном духе. В число депутатов
транзакции с козаками надеялся попасть и киевский подкоморий, ариянин Немирич; но
маршал Посольской Избы исключил ариянина из списка, а прочие ревнители
католичества высказали ему,—что люди, не признающие Св. Троицы, не пользуются
общественным правом, и что сеймовые паны должны остерегаться таких людей, как
морового поветрия. При этом освецимский (т. е. осветимский) староста, Адам
Корыцинский (т. е. Корытияский) объявил, что лучше ему разлить свою кровь и
лишиться жизни, нежели единиться с подобными еретиками; а Мазовецкое воеводство
не дозволяло, по своим правам (juxta jura sua), ни под каким видом терпеть никакого
диссидента. У них де и Жидам их древние законы не дозволяют нигде жить под
смертною казнью
.
229
(sub poena colli). Вслед за Мазурами и представители Киевского воеводства,
земляки Немирича, заявили, что желают сохранить ненарушимым право, по которому
допускаются у них только две религии, римская и греческая.
Избранники панского большинства, Заславский, Конешюльский и Остророг,
изъявили согласие на то, чтобы во главе коммиссаров стоял миротворец Адам
Свентольдич Кисель. Представитель панского меньшинства, князь Вишневецкий,
устранился с негодованием от совещаний польских царей и, подобно гневному сыну
Пелея, обращал в уме своем грозные мысли, проникнутые глубокою скорбью. То он
готовился (по дошедшему до Кунакова характеризующему Речь Посполитую слуху)
„наварить Полякам пива горше Хмельницкаго", то решался предоставить их
погибельной их участи, то намеревался совсем уехать из безалаберного и
неблагодарного отечества.
Правоправящая панская республика, в борьбе с революционной республикой
козацкой, все еще мерила взаимные свои отношения мерилом прошлых своих успехов
и своего торжества над нею. Депутованные на козацкую коммиссию предполагали, что,
для транзакции с козаками, всего лучше было бы избрать место, недалекое от Киева,
где бы можно было покупать съестные припасы для своей ассистенции, а коронное
войско, чтобы стягивалось между тем к Константинову. Ассистенция же коммиссаров
(совещались паны) не должна быть ни слишком многочисленна, чтобы не испугала
Козаков, ни слишком мала, чтобы козаки не пренебрегали её. Козаки хотят 12.000-ного
