надобно, а нам, бедным козакам, и по одному не достанется, и то—чтб есть горшего из
браку. Рискует (козак) жизнью ни за что.
„10. Найдя какую-нибудь прицепку к козаку, чтоб содрать с него, что увидят, тотчас
его в тюрьму. Искупай же, бедняга козак, свою душу! Ко всему этому, трудно даже
исчислить все другие нестерпимые обиды, как нас гонят на работы и в подводы.
„11. А что была воля его королевской милости, нашего милостивого панаР когда
повелел было нам всемилостивейше, чтобы мы шли на море,—для чего мы получили
на челны деньги, и назначено было приписать к нашему Запорожскому Войску еще
6.000, то мы, имея наших старших иссреды себя, обещаем и клянемся совестью своею,
что не будем принимать сверх того ниодного, так как не в 6.000 войска привыкли мы
служить столь великия службы его королевской милости и всей Речи Посполитой, а
разве большею купою.
„12. Просим также униженно, чтобы заслуженный жолд, которого не видим уже
пять лет, дошел до нас вполне, при коммиссии*.
После того следует приведенная выше просьба о вере, написанная без той
реальности, с какой хоть и не совсем складно, изложены 12 пунктов.
„Обо всем этомъ* (заключают свою посольскую инструкцию козаки) „послы наши,
упавши к милостивым ногам его королевской
.
187
милости, нашего милостивого пана, будут просить от нас как нельзя прилежнее и
покорнее, чтобы мы вполне и ненарушимо могли оставаться при всяческих "наших
войсковых вольностях, как от бывших святой памяти польских королей дарованных и
привилегиями утвержденных, так и от его королевской милости, щастливо над нами
царствующего короля®.
Отвлекая таким образом внимание „королях “ от военных приготовлений,
Хмельницкий зорко следил за сношениями Польши с Москвою, которая, по мирному
договору, заключенному с нею стараниями Адама Киселя, была обязана помогать
Полякам против Татар, как и Польша—Москве. Одно из писем Адама Киселя,
относящихся к этому предмету, попало в руки Хмельницкого. Зная сношения царя со
Шведами о том, как „поотомстить Полякам за тот вред, который они причинили земле
его и народу®; зная, что и в предыдущие бунты побитые за Росью и над Сулою козаки
были приняты царем на московскую почву; зная, сверх того, что вся Северщина,
Киевская Земля и Белоруссия проникнуты мыслью о соединении Польши с Москвой
подъ’одной короною,—Хмельницкий написал к царю письмо, в котором относительно
соединения государств повторял то, о чем доносили в Москву пограничане воеводы,
представил Козаков „помирающими за старожитную греческую веру от безбожных
ариянъ®, извещал царя о своих победах и предлагал ему свои услуги в войне против
Ляхов.
Когда на это письмо ответа не последовало, а перехваченные козаками письма
царских людей к панам дали понять козацкому бунтовщику, что царь остается верен
оборонительному договору с Польшею,—он дерзко высказал свою досаду
путивльскому воеводе: „Дай же, Боже, чтоб и всякий неприятель нашего Войска
Запорожского так же шеи уламал и потехи не относил, как ныне Ляхов Бог помогл нам
надсломити®!
Все пограничные воеводы получили из Москвы наказ посылать за рубеж
расторопных людей для проведыванья, что делается в Польше, и за что у Черкас
учинилась война с Ляхами. Сохранилось множество донесений, основанных на словах
разведчиков, которыми были обыкновенно люди торговые, как наиболее
заинтересованные в такой миссии, наиболее бывалые, а главное—наименее в глазах
панов и Козаков подозрительные. Они приносили к пограничным воеводам, вместе с
точными вестями, много неверных слухов, какими пробавлялись тогдашние рынки,
постоялые дворы, священнические дома и монастыри.
ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССП ОТ ПОЛЬПШ.
188
Несколько раз было, например, донесено в MOCKBJ , что ко^ роль Владислав умер в
марте, а не в мае. Доносили также, будто бы короля убил князь Вишневецкий; будто бы
сына Потоцкого козаки расстреляли; будто бы его посадили на кол под Киевом, и тому
подобные небылицы. Получались в Москве известия и такого рода:
„Сын Николая Потоцкого учился в одной школе с сыном Богдана Хмельницкого, и
побранясь де Богданов сын Хмельницкого с Николаем сыном Потоцкого, погрозил ему,
что за насильство Потоцкого над его сыном он, сын Хмельницкого, только де даст Бог
