— Вам это действительно хочется знать? — спросил Герберт парапсихолога.
Секунду-две Рид пытался уяснить, что он чувствует. Он опять осознал, что ему стало страшно. Он ответил:
— Да, хочу.
Герберт встал и подошел к окну. Он смотрел сквозь стекло, но не вниз, где шумела толпа людей, а выше, на небо, где догорали последние лучи вечерней зари.
— Я бы ничего об этом не знал, если бы не прочел книгу по астрономии. — Герберт отвернулся от окна и заговорил быстро: — У меня возникло предчувствие чего-то очень важного, очень большого. Теперь я знаю, что произойдет. Я прочитал об этом в книге по астрономии.
— Что ты имеешь в виду?! — воскликнул Рид. Голос его был полон тревоги. — Что ты хочешь сказать?
— Посмотрите туда, — подросток указал в сторону окна на линию горизонта, куда только что опустился огромный, красный диск солнца. — Завтрашний день будет совсем иным.
— Ты… Ты полагаешь, что завтра… Завтра…
— Да, завтра Солнце изменится. Может быть, так даже лучше. Я хотел, чтобы люди почувствовали себя счастливыми. Вы не должны сердиться на меня, мистер Рид, за то, что я солгал им.
— Что?! Что ты сказал?! — яростно переспросил парапсихолог. — Ты лгал?! Так что же на самом деле должно случиться? Ты должен, обязан мне сообщить!
— Завтра… Завтра Солнце… Я забыл это слово… Как называют состояние звезды астрономы, когда она внезапно вспыхивает и становится в миллионы раз горячее?
— Рождение новой?! — полуспросил-полувскрикнул Рид.
— Да, новой. Завтра… Завтра Солнце взорвется.
Бруно Энрикес
Исчезнуть во вторник
Дом располагался в окрестностях столицы, жилом районе. К разряду роскошных особняков его бы не отнесли. Вместе с тем дом был не слишком скромным и не слишком малым для одного человека.
Этот человек, хотя и мог позволить себе иметь квартиру со всеми удобствами в центре столицы, предпочитал спокойствие уютного пригорода. Порядок в доме поддерживала проворная служанка, выполнявшая также обязанности кухарки. Несмотря на то, что сегодня был вторник, она наслаждалась неожиданным отдыхом.
Панчита уже привыкла к непредсказуемости своих выходных дней. Но она иногда умела их предугадывать. Если, например, ее хозяин ожидал гостей, разговор с которыми хотел вести строго наедине. Иногда хозяин отпускал служанку по непонятным причинам. Сеньор Фернанд, по убеждению Панчиты, был человек со странностями даже для журналиста, коим он представлялся.
Кроме того, сеньор был иностранцем, кажется, бельгийцем или чем-то в этом роде. Поэтому иногда Панчита обращалась к нему, говоря «месье» или «мюсью», растягивая при этом рот так, что это смешило Фернанда. Для иностранца журналист изъяснялся на испанском очень хорошо, иногда с мексиканским акцентом, иногда с аргентинским или кубинским. Панчита подозревала, что сеньор знает множество и других диалектов.
По правде сказать, сеньор Фернанд, иностранец, журналист и сравнительно молодой человек, не принадлежал к эксцентричным личностям, вопреки сложившемуся о нем мнению. Он был серьезным интеллектуалом. И по другим совсем причинам.
Итак, во вторник Мишель Фернанд находился один в своем доме. Переходя из одной комнаты в другую, он переставлял мебель с места на место. Разбрасывал кое-где носильные вещи или, наоборот, кое-что приводил в порядок. Поведение Мишеля показалось бы постороннему наблюдателю весьма странным. Он, например, наугад раскрывал книгу или журнал, вырывал одну или несколько страниц и раскидывал их по полу. В этот момент журналист напоминал театрального реквизитора, подготавливающего мизансцену для какого-то действия.
Во вторник Фернанд не ждал никого из своих обычных гостей, друзей, знакомых. Тех, кто обменивался с ним новостями или снабжал его сведениями, важными или малозначительными, информацией, которая под влиянием пера Мишеля превращалась в точку зрения, возбуждавшую интерес общественности во всем континенте.
Среди постоянных посетителей дома Мишеля были красноречивый, педантичный и всегда осведомленный Марио Прието, Маруча, блондинка с задумчивыми глазами, которая, по мнению Панчиты, жаждала выйти замуж за «мюсью». Но сегодня Фернанд не ждал никого.
