Мы видим сейчас в развернутом виде операции всех видов оружия. Вот только танки, как звери, подверженные зимней спячке, не торопятся. Немцы пускают танки небольшими соединениями - по пять или десять танков.
Снега очень много. Холода держатся позднее обычного. Следует предполагать, что весна будет дружной и распутица сильной. Так что вряд ли мы скоро увидим на западном и северном фронтах большие танковые бои. Но пленные рассказывают о приготовлениях немцев к танковому наступлению.
Пленные стали словоохотливыми, хотя, согласно инструкции немецкого командования, они должны "прикидываться дурачками". Зима явно сказалась на психике немецких офицеров и солдат: эти люди, привыкшие к слепому повиновению, начали думать. Разгадка проста: жестокий артиллерийский обстрел неизменно пробуждает мысли в голове молодого гитлеровца, я скажу, первые мысли. Я видел вчера одного пленного. На его голове были краденые дамские рейтузы - повязался от мороза. Он не был уже стандартным немецким солдатом. Он сам признался, что не отдавал честь офицерам - неудобно было подносить руку к рейтузам, да и офицеры отворачивались. Эта мелочь имела последствия: солдат, не отдающий чести, задумался и многое понял: под рейтузами в голове гитлеровца родилась человеческая мысль.
Меня больше не удивляет смелость наших бойцов - мы видим каждый день подлинных героев. Но меня не перестает удивлять смекалка каждого отдельного бойца. Еще вчера он был земледельцем, не видел ничего, кроме родного села. И вот один в разведке он всегда перехитрит противника. Он прикинется мертвым. Он подползет к блиндажу. Он пропустит мимо танк. А потом вскочит и прикончит врага, кинет в блиндаж гранаты, подорвет танк. В его поступках как бы сказываются все разветвления мозга, и это особенно ясно, когда напротив - автомат, - как иначе назвать солдата гитлеровской армии?..
Ночью у радистов я слушаю радио. Москва передает спокойные сдержанные слова. "Существенных изменений не произошло". Мы знаем, что скрыто за этими словами, -редкие по упорству бои, горы немецких трупов, смерть многих из наших героев, длинные эшелоны с ранеными, не смолкающий всю ночь голос орудий.
Вот говорит Берлин. Он нам сообщает, что дивизия, в которой мы находимся, "уничтожена храбрыми вюртембержцами". Странно - мы не заметили, что наша дивизия уничтожена. А вюртембержцы?.. Я видал сегодня этих "храбрецов". Их вели в тыл. Один из них горячо мне доказывал: "У меня два дедушки рабочие и одна бабушка работала на фабрике. Я могу сказать их имена..." Он думал, что во всем свете люди интересуются одним: генеалогией.
Поворачиваю рычаг. Говорит дружеская станция. Она сообщает, что наши части заняли столько-то городов, и приводит названия. Я понимаю нетерпение зрителей. Но до чего, видно, не представляют там характера этих боев...
Сегодня на этом участке не занято ни одной деревни. Но сегодня на этом участке обнаружена еще одна немецкая дивизия, подвезенная из Франции. Если друзья издали не видят плотности немецкого фронта в России, может быть, они заметят поредение немецких гарнизонов на побережье Атлантики?
Впрочем, эти рассуждения выпадают из описания военного корреспондента. Что добавить? Что сейчас снова началась атака. Наши части дошли до развалин церкви. Вероятно, утром немцы будут атаковать. Бойцы говорят, что возле крайних домов они насчитали четыреста немецких трупов. Война продолжается.
Март 1942 года
...Наши войска продолжали теснить немецко-фашистские войска на запад... Наши части заняли город Можайск.
Из сообщения Совинформбюро
20 января 1942 г.
Петр Павленко
Сибиряки
Они прибыли в разгар великой битвы за Москву. В вагонах, запорошенных снегом, звучало неторопливо: "На тихом бреге Иртыша сидел Ермак, объятый думой". Из вагонов на жестокий мороз степенно выходили в распахнутых ватниках, в гимнастерках с раскрытыми воротами, деловито умывались на ледяном ветру.
- Однако климат у вас легкий, - говорили москвичам Покровительственно. Обтирались снегом до пояса. - Снежок холодит, снежок и молодит. Снегом мойся -никакого этого вашего обморожа не будет.
