И в эту же ночь зазвучал сибирский говор на дорогах к западу от Москвы. По деревням Подмосковья разнеслось сразу:
- Сибиряки подошли!
Они ударили по немцу с ходу. Пехотинцы, разведчики, артиллеристы, они влили в ряды защитников Москвы свежую сибирскую мощь. Заскрипели лыжи, привезенные из родной тайги. Заработали таежные охотники-следопыты.
В одних ватниках, скинув шинели, ударили в штыки пехотинцы.
- Сибирь - грудь нараспашку! - говорили о себе с гордостью.
Медленен, даже угрюм и неразговорчив сибиряк, когда делать нечего. Но в бою нет злее, упорнее и веселее его. Опасность захватывает его целиком, и весь он в ней.
Сибирский говор промчался за Кубинку, раздался у Волоколамска, где сибиряки-артиллеристы громили немецкие дзоты, и прозвучал у Наро-Фоминска и Рузы и дальше к Можайску, и еще за Можайск - на запад.
Немцы очень быстро узнали о приходе сибиряков, вернее, почувствовали его на себе. Входя в деревню, обязательно расспрашивали жителей - не сибиряки ли тут действуют. Качали головами, если оказывались сибиряки. Да как тут не закачать?
- Зимою и конь того не осилит, с чем сибиряк справится, - говорит лейтенант Анатолий Кузнецов, разведчик из дивизии, которой командовал славно погибший полковник Виктор Иванович Полосухин.
На карте лейтенанта, размеченной незадолго до своей гибели покойным командиром, только и есть что стрелки, ведущие в немецкие тылы.
- Я у них, подлецов, во втором эшелоне абсолютно свой человек, все тропки знаю. Лес! Меня в нем не возьмешь...
Как-то тридцать два его разведчика с младшим лейтенантом Карепиным трое суток пробивались лесом к штабу немецкой дивизии.
Разведчик огромного таланта и редкой изобретательности, любитель рукопашного боя, Карепин носил прозвище "шумового мастера".
- Вперед идет, - говорили о нем, - как лисица, снега не пошевелит, а назад прет, как медведь. Такого шуму даст, у немцев в ушах скребет. Они уж знают. "Сибырак, сибырак!" - закричат и скорее мордами в снег.
Трое суток с боями прорывался Карепин к пункту, где рассчитывал найти штаб немецкой дивизии. Трое суток сбивал немецкие дозоры, уходил от преследования и наконец ворвался в штаб.
Штабную избу забросали гранатами, охранение разогнали. Ведя бой, собрали в охапку все штабные документы, запихали их в семь портфелей и один чемодан и с этим грузом, отбиваясь от немецкой комендантской роты, снова три дня возвращались к себе. По дороге взорвали у немцев мост.
Напорист и азартен в бою сибиряк. Любит взять он, что не дается сразу, хорош на тяжелое дело.
Старший сержант Кудашкин отправился с двумя бойцами добывать "языка". Немцы укрепились на берегу реки. Кудашкин с бойцами подполз с противоположного берега. У него был автомат, у бойцов - винтовки. Видят на берегу блиндаж, у блиндажа пулемет, а рядом с ним, точно заяц, прыгает немецкий часовой.
Кудашкин говорит:
- Этого положим на месте. Вылезет из блиндажа второй - и его положим, а третьего - их тут трое, не меньше, -третьего в ноги, чтоб не ушел, и возьмем его в качестве "языка".
Кудашкин начал действовать.
Часовой упал, не шевелится. Замертво упал и второй, третьему дали, как условлено, по ногам. Только двинулись к речке, как выскочил из блиндажа четвертый, бросился к пулемету и открыл огонь. Старшего сержанта Кудашкина ранило в локоть левой руки.
Пришлось отойти, залечь в снег.
Бойцы говорят:
- Товарищ старший сержант, идите во взвод, перевяжитесь.
- Нет, я его так не оставлю, - отвечает Кудашкин. - Меня уж злость взяла, я его так не оставлю.
А четвертый немец палит, головы от снега не поднять. Лежат.
Один из бойцов замечает, что в тыл к ним тихо заходит пятерка немцев. Медленно идут гуськом по глубокому снегу, внимательно всматриваясь в местность.
- Ну так мы этих и возьмем, - решает Кудашкин. - Я бью головного, вы второго и третьего, а последних двух испытаем. Либо залягут, либо побегут, тогда и посмотрим, как с ними быть.
Первые три немца пали замертво, уцелевшие сначала легли, а затем панически побежали назад.
Кудашкин вскочил.
- Хальт! - закричал он. - Сдавайся!
Двое немцев подняли руки. Разведчики повели их в штаб.
