Одним словом, социализм расплатился с Платоновым за его талант сполна, т.е. попросту растоптал его. После 1931 г. Платонов, конечно, продолжал писать и писать много. Но темы, волновавшие его, как-то сразу помельчали, язык стал утрачивать индивидуальность и на социально-психологические полотна масштаба «Чевенгура» или «Котлована» он более никогда не нацеливался.
Однако всё по порядку.
В 1930 г. Платонов написал сценарий фильма «Машинист». Со съемочной бригадой ездил в Острогожский район Воронежской области на съемки, много колесил и сам по давно знакомым местам. Видел и в ужас приходил от методов «ускоренной коллективизации». Всюду разор, голод, кровь, изломанные и покалеченные судьбы целых крестьянских семейств. Воочию убедился, какими «скач-кáми» коммунисты решили прыгать в будущее.
Итог этой поездки – повесть «Впрок» с подзаголовком «Бед-няцкая хроника». Героя повести Платонов не зря назвал «душевным бедняком»: он вобрал в себя все беды российского крестьянства, надевшего на плотно сомкнутые в стаде шеи единое на всех «коллективное ярмо». Все это Платонов видел лично и стонал душой.
И не только от трагедии крестьянина ныла душа писателя. Понял он как-то сразу, что именно через коллективизацию сгниет российское крестьянство – позвоночник русского народа, а со сгнившим хребтом и социализм долго не простоит. Платонов же по- прежнему верил в идеи социализма, думал, что это сейчас всё наперекосяк, а вот придут к власти люди поумнее да посовестливей и всё выправят. Теперь же коллективизация расставила всё по своим историческим местам, и вера в другой социализм стала ненужной запредельной мечтой.
Платонов написал «Впрок» и сам же вскоре с ужасом отшатнулся от своих обобщений.
Но это всё будет потом. Хотя и скоро. Платонов ведь писатель, а потому он искренне полагал, что написал вещь врачующую, а не бичующую; она поможет власти разобраться с тем, как ее идеи на местах похабят. И с легкостью именно такого рода доводами убедил главного редактора «Красной нови» Александра Фадеева напечатать эту его «бедняцкую хронику». А тот самостоятельных решений (о которых бы не жалел после) принимать не умел. Не разобрался в «моменте» и на этот раз, напечатал повесть Платонова в своем журнале (1931, № 3).
На прочитавших повесть произвела сильнейшее впечатление: одни плакали, жалея русского крестьянина, других кривила гримаса ненависти к писателю. Первых было, наверное, больше, но их было не слышно. Зато вторые взвыли мгновенно.
Небольшая цитата из повести Платонова о раскулаченном Пашке: «И отправился тогда Пашка вдоль страны, дабы найти себе неизвестное место. По дороге он содрал с себя одежду; изранил тело и специально не ел: он уже заметил, будучи отсталым хищником, что для значения в советском государстве надо стать худшим на вид человеком».
Если согласиться с профессором В.А. Чалмаевым, что сверхзадачей Платонова было «докричаться» этой повестью до Сталина, чтобы тот смог (пока не поздно) выправить перегибы коллективизации, то с задачей своей писатель справился: до Сталина он докричался.
Прочитав повесть Платонова, Сталин наотмашь красным карандашом на первой странице начертал свою высочайшую резолюцию: «Сволочь!» В подзаголовке – «Бедняцкая хроника» первое слово зачеркнул и написал – «кулацкая».
Так Сталин оценил не конкретную повесть Андрея Платонова, так он зачеркнул все его творчество – и прошлое, и будущее.
Распорядился вызвать к себе Фадеева и В. Сутырина, также активного (без тормозов) рапповца. В кабинете сидели Калинин, Ворошилов, Молотов и еще кой-какой партийный люд.
Фадеев и Сутырин стояли чуть в стороне. У Сталина в руке «Красная новь» с повестью Платонова.
Спросил Фадеева:
– Вы редактор этого журнала? И это вы напечатали кулацкий и антисоветский рассказ Платонова?
Фадеев ответил (серый, как застиранная рубаха):
– Товарищ Сталин! Я действительно подписал этот номер, но он был составлен и сдан в печать предыдущим редактором. Но это не снимает с меня вины, все же я являюсь главным редактором и моя подпись стоит на журнале.
– Кто же составил номер?
Фадеев сказал…
