— Святославом прикрывайся, — неуверенно предложил Константин. — Он же теперь будет… — и осекся, поняв, что сморозил глупость.
— Молодец, что сам осознал, — похвалил Вячеслав без тени иронии. — А раз никто не поверит, что Святослав чего-нибудь эдакое измыслил, то тогда сразу вступит в силу психологический фактор. Станет ли опытный тысяцкий выполнять распоряжения юного сопляка, пускай и в чине верховного воеводы, если они ему полной бредятиной покажутся? Да никогда. У Ивона, который полком Галича-Мерьского командует, знаешь, какой возраст? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Почти сорок! Я ему в сыновья запросто гожусь. И Остане из Стародуба, и Лисуне из Ростова. Да что там говорить, — Славка устало махнул рукой. — Самые юные, типа Булатки, который рязанским полком командует, или Зуйко из Звенигорода, все равно старше меня. Кто на три, кто на четыре года. А ты говоришь — княжества захватывать? Хорошо бы, но некому. Вот такие дела, Костя…
Он устало откинулся назад, облокотившись на торчащие из земли узловатые могучие корни высоченной сосны и пристально посмотрел на князя. Затем поморщился, неудовлетворившись осмотром, и резко сменил тему. Хотя сменил — лишь показалось поначалу.
— Хорошее дерево, — похвалил Славка, легонько похлопав по черному корневищу. — Корабельное. Для флота самое то. Жаль, что при мне его не будет. Интересно было бы адмиралом себя почувствовать.
— Почему не будет? — сумрачно поинтересовался Константин, о чем-то напряженно размышляющий.
— Ну, как почему, — пожал плечами Славка. — Говорил же. С твоей… с твоим уходом нам и завоеванного не сохранить, а уж о чем-то еще думать и вовсе не стоит. — Он одним глотком допил остатки содержимого из своей чарки и сокрушенно добавил: — Вот и вся выпивка. Ну и ладно. До Ростиславля дотерплю как-нибудь, а уж там… — Он мечтательно зажмурился. — Там и в запой удариться можно. У тиуна в погребах меду на год хватит, — и уточнил: — Это если его в одиночку изничтожать.
— А если вдвоем? — осведомился Минька.
— Тогда месяцев на девять, — прикинув, ответил воевода.
— А ты-то чего пьянствовать собрался? — возмутился Костя. — С этого дурака пример берешь? — кивнул он на Славку.
— А чего еще делать? — грустно вздохнул изобретатель.
— Что и раньше — думать, творить, внедрять.
— Так оно тогда еще хуже получится, — уныло заметил Минька. — Рязани в одиночку, как ни крути, против Мамая не выстоять.
— Батыя, — не удержавшись, поправил его Константин.
— Да хоть Гитлера. Какая разница-то? Главное, что все мои изобретения врагу достанутся.
— Но я же сказал — Святослав будет. Тем более что к тому времени он уже вырастет.
— За него ты как раз можешь не беспокоиться, — отмахнулся Славка. — Укроем где-нибудь. Монголы же на север далеко не пойдут, так что найдем местечко. Я даже заранее людей пошлю, чтобы ему избушку какую-нибудь сварганили.
— Зачем?
— Чтоб уберечь, — пожал плечами Вячеслав. — Он же гордый парень. Обязательно драться захочет. А того в толк не возьмет, что с этой армадой лишь всей Руси под силу справиться. Собрать же ее воедино некому, а значит… Да ты и сам получше меня знаешь, что именно это значит. Эй, эй, ты чего?! — удивленно уставился он на встрепенувшегося Маньяка.
— Торопыга стонет, — ответил тот, вставая и с тревогой посматривая на потемневшее небо. — Я сейчас скоренько к нему, а потом вернусь.
— Я тоже пойду. Может, помогу хоть чем-нибудь, — вызвался воевода.
— И я с тобой, — подал голос Минька.
— Проститься с парнем не хочешь? — спросил у Константина Вячеслав.
— Он все равно без сознания, — откликнулся тот, продолжая сидеть, обхватив колени руками и продолжая сосредоточенно о чем-то размышлять.
Раненый Николка и впрямь никого не узнавал, только что-то безостановочно шептал пересохшими губами да стонал жалобно, пребывая в забытьи.
— Парня-то хоть сбережешь? — вздохнув, спросил у Маньяка Вячеслав, с тоской глядя на юного спецназовца.
— Постараюсь, — буркнул тот, прикладывая руку ко лбу раненого, а вторую — к его груди. — Сейчас вот добавлю ему силенок, да к князю вернусь.
— А может, двоих вытянешь?
— Я даже без этого парня князя долго не удержу. Подсобить уйти в светлый ирий — это еще потяну, но не боле.
