Фотинья пришла ночью, принесла молока с хлебом.
- Ах, барышня, покинули мы тебя. Как ты тут? Евфимия поднялась с ложа.
- Причастилась сна…
Лесная дева в мужеской сряде достала такую же и спасеннице, помогла переоблачиться.
- Испей. Поешь. Прибавь сил. Клетка растворена. Пришёл час лететь.
Пленница торопливо давилась пищей.
- С неурочным возвращением Юрьичей… по правде сказать… не ждала уже заветного часа…
- Что ж мы, по-твоему, - возмутилась Фотинья, - затянули аллилуйю, да скорей за аминь? Благо, ты удержалась в башне. Отсюда наш путь под землю. Выйдем к Волге, где она бережистее. Из подземелья - в пещеру, а из неё одним махом - в лойву, что ждёт под парусом. И - поминай как звали!
- Где Асфана? - завершила трапезу Всеволожа.
- Ожидает внизу. Охраныши закол одели в тяжком сне. Князья-винопийцы в доброй шкуре сидят, да в дурном уме. Болярин Иван решил: нынешней ночью самое время исполнить умысел.
- Знакомец твой Иван Котов решил? - переспросила Евфимия. - Стало быть, бежим. Ему видней нашего.
Фотинья тяжело вздохнула.
- Одно плохо решил: воеводу из земляной ямы увесть с собой. Привесил тягость на шею!
- Юрия Патрикеича? - усомнилась боярышня.
- И не отговоришь! - перебила лесная дева. - Попыталась - куда там! Ни вмолвить, ни впросить!
Евфимия поднялась.
- Я готова…
Загасили свечу, вступили в задверную тьму и замерли. Светыч в руке Фотиньи едва прояснял половицы над пропастью и крутые ступени вниз. Горюч-камень на толстом ужище казался страшнее, нежели днём.
- Отсюда меня Васёныш в бадье спускал, - сообщила боярышня.
Фотинья потянула её к ступеням.
- Ногами спустимся. От бадьи шуму много. Да и темничный страж один с ней не справится.
Молчание повисло в колодце-башне, как горюч-камень. Лишь старые ступени - скрип, скрип…
- Не разбудим охранышей? - прошептала боярышня.
- Нет, - сказала Фотинья. - Каждый оцепенел спень-спнём.
Взаправду, никто из троих не пошелохнулся. Софря привалился спиной к стене, свесив голову, похилившись к ступеньке на левый бок. Румянец вытянулся плашмя, пришлось беглянкам тянуть ноги, переступая, и крепко держаться за оперение лестницы. Ельча лежал неловко на ступенчатых рёбрах лицом к стене.
- Будто не дышат, - на ходу шепнула Евфимия. - Ты им внушила мертвецкий сон?
Фотинья не ответила.
У подножия лестницы ждала Асфана.
- Шибко долго, кюрюльтю Афима, - подосадовала она, называя Евфимию на свой лад.
У двери в подземелье темнел коренастый страж.
- Все, что ли? Ты, Фотинья Ивановна, со светычем наперёд ступай. Я замкну, чтоб идти спокойнее.
Известным Евфимии узким ходом достигли сруба с земляной ямой. У растворенной двери со свечой в руке стоял Юрий Патрикеевич Наримантов, засевший лучших бояр Василиуса и его отца, а теперь обвисший усами, охудевший до потери величия. Лишь глаза вызволенного из поруба вновь взорлились и глядели по-воеводски. В свободной деснице поблескивал обнажённый меч. Темничный страж тоже был опоясан мечом.
- А нам где оружие? - осведомилась Фотинья.
- Вам? Оружие? - удивился страж. - Девицам мужская тягость на что? Мечами крыс отгонять?
- Ещё какие могут быть крысы! - возвысила голос лесная дева. - Двоим мужам не управиться. Нам же с барышней меч - товарищ.
- Нил Нефедьин, охрабри красавиц оружием, - приказал полководец.
- И ясырку вооружить? - растерялся страж.
- Ай, не надо, не надо! - испугалась татарка.
Пока Нил Нефедьин отсутствовал, благородный воевода дворски обхаживал юных спутниц:
- Обе красавицы, обе боярышни, обе Ивановны! Не при этом бы свете, не здесь бы глядеть на вас!
Что обе они Ивановны, Евфимия уже знала после обращенья к Фотинье темничного стража, а вот что боярышни обе… Не ослышалась ли?
- Спасительница моя - лесная дева-ведунья, - поправила Всеволожа Юрия Патрикеича. - У неё дар внушения. Видел бы ты, боярин, как Фотинья усыпила охранышей! И ночному приставу не иначе она внушила извлечь тебя из поруба!
- Ха-ха-ха! - шумнул старый литвин. Мрачное подземелье не ответило эхом на его хохот.
- Полно безлепицу растабарывать, - осадила Фотинья. - Вон, Нил с двумя мечами. Я выбираю потяжелее.
