- Как ты сказала? В Нижнем? - соображала Всеволожа. - Имени его не ведаешь?
Татарка покачала головой.
- Идём, - торопила она. - Та палата стеной выходит в нашу половину дома. А вверху, в стене, есть у меня смотрелка, дырка незаметная. Вот я и знаю, что там делается. Идём…
Спустя малое время Евфимия стояла на подставной лесенке, глядела в круглое отверстие, внимала различимым голосам и видела седого старца в чалме, а на ковре против него… Уж вот кого не ожидала! Хотя мелькнула мысль, едва услыхала о Нижнем, да отогнала догадку: что за монастырь? Там была келья в пустыньке… И вот пред ней лицо отшельника Макария! Стало быть, государь исполнил обет: выстроил для него обитель Пресвятой Троицы… Имам татарский стар, священноинок русский - средних лет, однако он величеством осанки спорит и с благобородым старцем. Хотя тот из богатого жилища, этот из ямы.
Беседа двух духовных лиц, видимо, заканчивалась.
- Клянусь посылаемыми поочерёдно, - торжественно воздевал сухие руки имам, - клянусь пасущимися быстро, клянусь показывающими ясно, различающими верно, передающими наставления, и прощение, и угрозу: предвозвещённое уже готово свершиться!
- А наш апостол речёт, - тихо молвил Макарий, - «не клянитесь ни небом, ни землёю, и никакою другою клятвою, но да будет у вас «да, да» и «нет, нет», дабы вам не подпасть осуждению».
- Ваши апостолы? - возразил имам. - У них ли лестница к Небу, чтобы подслушивать, что там? Лишь ангелы и Дух восходят к Богу в течение дня, которому пятьдесят тысяч лет!
- Прости, мудрейший, - устало произнёс Макарий. - Не ваше ли учение гласит: «Кто желает посева для ближней жизни, нет ему в последующей никакого удела»?
- К чему это говоришь? - вопросил имам.
- Меня смущает твоя тучность, - ответил пленный отшельник. - Ты мне представился, как боголюб. Однако же любовь сушит…
- О-о! - расслабился имам. - Всякий раз, как вспомню, что я раб Аллаха, выступаю горделиво, оттого выгляжу толще… Да я утомил тебя! Не разрешишь мне перед царём замолвить слово о твоей участи?
Макарий встал.
- Благодарю. Всем доволен, ибо всё ниспослано свыше.
Евфимия, ощутив круженье головы, спустилась с лестницы.
- Ай, ай! Ты белая, как моя нижняя сорочка, - испугалась Асфана.
А в зенане началась суета: слышались голоса и топот. У двери ложни ждала Раина:
- Боярышня, тебя ищут!
- Сбегаю разузнать, - обеспокоилась Асфана. Вернулась сама не своя.
- У Канафи Мамутек! Урусита чёрным ходом увели. С Мамутеком - большие люди! У отца борода тряслась. Хвала Аллаху, царевич яшника не заметил. Требует тебя. Какой-то шакал донёс, что ты здесь.
Следом за Асфаной появился Дюдень. Лысина - в поту, куценькая бородка растрёпана.
- Пошли, ханум, к господину, - голос не предвещал ничего приятного.
Евфимия - что было крайней редкостью для неё - ощутила сосущий страх. В мыслях всплыло слово «гарем». Не уготовано ли ей место среди жён Мамутека? Неведомо для чего взяла Раину с собой.
- Помогай тебе Биби-Мушкиль-Куша, - напутствовала шёпотом Асфана.
- Кто, кто? - переспросила боярышня.
- Госпожа-разрешительница, покровительница всех жён…
В покое Ханифа Евфимия прежде всего узнала царевича в щегольском терлике с перехватом у пояса, с короткими рукавами. Чем-то знакомым повеяло и от свирепого на вид тучного мурзы в длинном, ниже колен, чапаке типа кафтана. Третий, с колючим взором и ухоженной чёрной бородкой, был Ачисан.
- Какую жемчужину у себя скрываешь, Ханиф? - прищурился Мамутек.
Тучный мурза вперил во Всеволожу подозрительный взгляд.
- Моя гостья, - сказал хозяин.
- Почему твоя гостья не может оказаться моей? - лучезарно улыбнулся царевич.
Раина, державшаяся бок о бок с боярышней, дрогнула.
- Она гостья моей жены Асфаны, - уточнил Ханиф. - Я твоей милости объяснял после битвы под Суздалем…
- Хотел её отпустить домой, - напомнил царевич. - Её дом - твой дом? Ты мне лгал.
- Мой дом - её дом, - понурился Канафи.
Тучный мурза не спускал глаз с боярышни. От такого внимания захотелось провалиться сквозь землю. Где ей встречались эти обвислые усы?
Мурза прошептал царевичу нечто важное, ибо Ханиф, расслышав, с испугом посмотрел на мурзу, с жалостью - на Всеволожу.
