- Подойди поближе.
Подслеповатые глазки долго сверлили приведённую уруситку.
- Это ты под Белёвом давала советы своим князьям?
- Я хотела, чтоб твоя сила оставила этот город, не вбивала клина меж Москвой и Литвой, ушла к родственным булгарам. Жаль, христианские князья, словно мусульмане, выслушав женщину, поступили наоборот. Ты - кладезь мудрости! - сделал, как следовало. Ныне основанное тобою царство устрашает соседей. Разве я была не права?
Улу-Махмет подал знак рукой, дабы Всеволожа ещё приблизилась.
- В твоих очах радость. Чему радуешься? - прошамкал царь.
- Радуюсь, что стою пред тобой, - отвечала боярышня, - ибо пятнадцать лет назад мой родитель стоял пред тобой же, ратуя о судьбе нашего великого князя Василия.
Судя по выражению морщинистого лика, царь был крайне удивлён.
- Дочь боярина Иоанна?
- Дочь его, - склонила голову Всеволожа. Мурзы по сторонам встрепенулись. Неподвижность восточных божков нарушилась. Шепотки - будто ветерок пролетел по сухой листве.
- Отец твой, - возвысил голос Улу-Махмет, - просил золотую шапку для юноши, ещё не запятнанного дурными делами.
Евфимия смиренно потупилась.
- Дозволено ли мне напомнить царю слова из Корана? «Если наказываете, то наказывайте соразмерно тому, что считается у вас заслуживающим наказания, если же будете снисходительны, это лучше для снисходительных».
Царь перевёл вопрошающий взор со Всеволожи на своих мурз. Кичибей, или Хочубой, встал и произнёс нечто грозное. Ачисан поддержал его. Страшнее всех прокричал злое слово, скосясь на Евфимию, Мамутек.
Царь изрёк:
- Я обязательно накажу Василия. Смертью ли, вечным пленом ли… Обязательно!
Евфимия улыбнулась:
- Знатный арабский мыслитель Абу-аль-Ала аль Маарри создал труд, который назвал: «Обязательно ли то, что не обязательно?».
- Зачем живая ссылаешься на умерших? - запальчиво прокричал Ачисан.
Евфимия обратилась к нему:
- Отвечу словами Пророка: «Когда вас приведут в отчаянье, ищите помощи у лежащих в могилах».
Вояка Хочубой грубым голосом вмешался:
- Ты прочла много книг! А великий халиф Омир говорил: «Если в книгах писано то же, что и в Коране, то они лишние, если же писано иное, то они лгут»!
Евфимия не удостоила Хочу боя ответом. Улу-Махмет раздумчиво произнёс:
- Отдам золотую шапку Шемяке, он будет благодарней Василия.
Всеволожа возразила вопросом:
- Будут ли благодарны бояре, ненавидящие Шемяку? Ему ж не в пустом сосуде державствовать.
Среди вельмож возник шум. Кое-кто вскакивал и кричал, тыча перстом в Евфимию. Громче других неистовствовали Ачисан с Кичибеем. Боярышня обратилась к ним:
- Аллах внимает не слухом… Прекратите же ваши крики! Разве вы кричите тому, кто находится от вас далеко, или стремитесь разбудить дремлющего?
Царю явно пришлось по душе сравнение его со Всевышним. Он сделал знак рукой, и диван затих.
- Веруешь ли, - полыхая очами, спросил властитель стоящую пред ним деву, - веруешь ли, что я поступлю справедливо?
- Благословен тот, у кого в руке царство, - отвесила поясной поклон Всеволожа, - потому что он всемогущ!
- Веруешь ли, что я вправе обречь Василия смерти? - продолжил царь.
- Верую, - согласилась Евфимия, - ибо это нелепо.
- Опять чужие слова? - ехидно спросил Ачисан по-русски.
Евфимия одарила врага улыбкой:
- Тертуллиан, римский богослов.
Тем временем царь переговаривался с царевичами. Боярышня устремила на них любопытный взор.
- Мы опасаемся, - по-русски объяснил ей наиболее приятный ликом царевич, - долгое время нет нашего посла Бегича, отправленного к Шемяке. Уж не убит ли он? Не решил ли князь Дмитрий править независимо?
Всеволожа тихо спросила старейшину Совета, диван-беги, стоявшего около:
- Кто это?
Тот не знал русского, однако понял вопрос по взгляду Евфимии, устремлённому на царевича, и назвал:
- Касим.
- Шемяка вашего посла не убьёт, - отвечала Всеволожа Касиму. - Вот разве перепоит от усердия. Наш народ на хмельное очень гостеприимен. Проспится Бегич как следует и возвратится к вам поздорову. Да вряд ли привезёт новость, коей бы вы не знали.
- Василий за добро не платит добром! - на весь диван объявил Ачисан по-русски. - Василия надо - ы! - ткнул он большим пальцем вниз.
