Без лишних речей страж привёл к латаному шатру, освещённому изнутри. В шатре раздавалось чмурное пение, похожее на голоса из кошары, только песня была не озорная, плечевная:
Что не сиз голубь по зарям летал,
Добрый молодец по Москве гуляя.
Ой, не так гулял, тяжело вздыхал:
«Мне не жаль, не жаль широка двора,
А мне жаль-то жаль зелена сада,
Во зелёном саду растёт древьицо,
Дуб-деревьицо - родной батюшка.
Медова яблонь - родна матушка,
Зелена груша - молода жена,
Сучки-веточки - малы деточки…»
Из шатра вышел Кожа.
- Хос-с-споди! Фимванна! Как удалось?
- После, друг, после, - торопила боярышня. - Проводи, не мешкая, к государю.
- Почивает он, - мялся Кожа.
- Говорю, не мешкай! - рассердилась Евфимия. - Юрьич порушил докончание с младшим братом. Со вторыми петухами Шемякина дружина бросится на вас врасплох, вятчане ударят в спину…
Княж воин выхватил в шатре светыч с железным пятчиком, оборвал песню, перешедшую в галдёж, повёл пришлиц, приговаривая:
- Этак нас собьют в мяч. Государь до утра распустил полки для кормления. Кормимся-то за счёт областей. А жёнку мою с сынишкой по именам назвала, милая боярышня. Памятливая!
- Подымай всех, - велела Всеволожа уже у великокняжеского шатра. - Кличь воевод и полчан. Вдруг петухи пропели?
- Куда? - встал с земли сонный страж.
- Пропусти! Я - Кожа! - Воин ввёл Евфимию, пообещал: - Всех немедля сгаркну! - и исчез.
Неонила ждала снаружи.
Евфимия воткнула у входа светыч и огляделась. Великий князь спал, раскинувшись, на высокой подстилке из лапника, на медвежьей шкуре. Всеволожа дотронулась до его плеча.
- Пробудись, Василиус!
Чмокнув пухлыми губами, он лишь вскинул узкую бородку, крепче смежил вежды. Всеволожа резко потянула за руку.
- Восстань же, спля сонная!
Открыв глаза, Василь Васильич сел, мотнул взлохмаченной головой, стал шарить меч подле себя.
- Вот меч! Причешись, опрянься.
- Евушка?
- Васёныш обманул брата. Наступает! Хочет застичь врасплох.
- Васёныш?.. Ты тут? Где была? Великий князь ещё не проснулся.
Евфимия увидела в изголовье воинскую трубу. Схватила. Выскочила. Приставила к губам: Пффф!.. Пффф!.. Ни звука.
- Дай! - выхватила Неонила. Щёки стали тыквами. Труба изрядно зашипела, как застуженное горло.
Василиус вышел, окольчуженный, в шлеме с чупруном. Молча переняв трубу, огласил пространство долгим мощным зовом.
Стан, без того ополошенный стараниями Кожи, пришёл в движение.
- Нет со мной воев, - отнял князь трубу ото рта. - Коли Косой докончанье презрел, я погиб!
- Не погиб. Труби! - велела Евфимия. - Вон, кто-то идёт…
- Князь Друцкой Иван Баба. Приспел с дружиной из Риги в своём безвременье.
- Что за сполох? Откуда жены? Как тут оказалась Евфимия? - со спины приблизился Иван Андреич Можайский.
- Она - с вестью: Косой идёт! - объявил Василиус.
- Не может такого статься! - подошёл Дмитрий Красный. - Брат целовал мне крест.
- Нашли час соборовать! - возмутилась боярышня. - Едва ты отбыл, - резко сменив гнев на ласку, взглянула она на Красного, - к Васёнышу пришли воевода Вепрев с Путилою Гашуком, главою вятчан. Со вторым пет л оглашением ударят на вас. Вепрев- в лоб, а Путило - в спину.
- Что за девки среди мужей затевают смуту? - подошёл тучный вельможа в горлатной шапке.
- Кто он? - спросила Всеволожа Василиуса.
- Князь Александр Фёдорыч Брюхатый, мой наместник в Ярославле, - повеличал спесивца великий князь.
- Ах, в Ярославле? - упёрла руки в боки боярышня. - Так ведай, наместник: вчера Василий Юрьич на четырёхстах судах послал вятчан в твой город Волгою. Вскорости Ярославль будет взят.
- Предупредить! - вставил мудрое слово Можайский.
- Отправляйся немедля! - надрывно велел Василиус. - Тоже на судах. Тоже Волгою. Вдогон! Возьми семь тысяч ярославцев, угличан…
- Почему её слушать? - возмутился Брюхатый, скосясь на Всеволожу.
- Она есть дочь боярина Иоанна, - объяснил Дмитрий Красный.
На это наместник бровью не повёл.
- Не её слушаешь - государя! - внушительно изрёк Можайский.
Брюхатый с ворчанием удалился. Тем временем стан наполнялся воями. Рать исполчалась.
- Где воевода Борис Тоболин? - повёл взором великий князь.
- Я - вот он, я!
