Днем и ночью в небе Каира гудели самолеты, гремели бесконечные взрывы. Но несмотря на это, обычная будничная жизнь города не замирала ни на минуту. Продолжали работать учреждения, магазины, рынки.
По городу ползли слухи о многочисленных человеческих жертвах. Но люди не хотели отказываться от привычного образа жизни, хотя смерть бродила где-то совсем рядом.
Каир превратился в военный лагерь. Колонны броневиков и грузовых машин заполнили все улицы, забили переулки. Обстановка в столице с каждым часом становилась тревожней.
В эти дни, когда разрывы бомб и грохот зениток стали так же привычны, как крики уличных торговцев, Инаят-ханум переехала к дочери. Она чувствовала себя плохо, ухудшилось зрение. Старая женщина постоянно перебирала четки, словно искала в них защиту от обрушившихся на нее жизненных невзгод. Болезнь матери не сделала Кадрию энергичнее, а ее полнота ничуть не убавилась. И только сонные глаза стали чуть живее. Вечерами все собирались вокруг радиоприемника, с жадностью вслушиваясь в голоса дикторов, передававших сообщения о заседаниях Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи. Стало известно о страданиях жителей осажденного Порт-Саида.
Объятая страхом Кадрия спрашивала:
— Неужели мы устоим против англичан и французов?!
— Порт-Саид сопротивляется, — мрачно отвечал Иса. — Весь мир возмущен.
— Где-то возмущаются, а здесь падают бомбы!
— Да, все это так, — вздохнул Иса, — а что делать?
— Но ведь должен быть хоть какой-нибудь выход! — воскликнула она в исступлении. — Я больше так не могу! Нервы не выдерживают.
Что же оставалось говорить Исе? Его нервы тоже были напряжены до предела. Но от этого в душе еще сильнее вспыхивала жажда победы. Он перестал вспоминать свои прошлые невзгоды, мечтать о будущем. Сейчас не до этого. Главное — выстоять, победить. Победить во что бы то ни стало. Иногда его охватывало желание уйти ночью из дома, чтобы собственными глазами увидеть, что делается вокруг, познать опасность, обрести уверенность в победе. И, если понадобится, он даже готов пожертвовать собой ради нее.
Днем, бесцельно бродя по улицам, Иса жадно вглядывался в лица людей, и ему казалось, что все охвачены теми же чувствами, что и он.
Иса с удивлением стал замечать, что стена между ним и революцией начинает быстро рушиться. Прежде бы ему такая мысль и в голову не пришла.
Однажды в полдень к ним по пути в свою контору зашел Ибрагим. В последнее время он стал очень самоуверенным и важным.
— Еще несколько часов — и трагедия кончится! — с порога заявил он.
Полный замешательства и внутренней тревоги Иса отсутствующим взглядом посмотрел на него.
Ибрагим, сделав серьезное лицо, продолжал:
— Некоторые наши люди как раз в этот момент должны встретиться с представителями властей, чтобы убедить их капитулировать и спасти то, что еще можно спасти.
Исе вдруг показалось, что он снова видит английского верховного комиссара, разъезжающего в машине по Каиру. Сколько раз в прошлом ему довелось наблюдать эту унизительную картину!..
— А что еще можно спасти? — беспомощно воскликнул Иса.
— Ты, я вижу, совсем пал духом! — рассердился Ибрагим. — Несчастный! Тебе уже все равно — жить или умереть! Да разве ты не понимаешь, что мы с тобой можем только выиграть от поражения?
Иса тяжело вздохнул:
— Неисчислимы беды человеческие… Разве такая жизнь нужна людям?
Ибрагим пренебрежительно пожал плечами.
— Может быть, — продолжал Иса, — привязанность к жизни, несмотря на все ее невзгоды, — своего рода глупость, не знаю, но, коль скоро мы все еще живы, надо бороться, бороться без устали против всех нелепостей жизни…
— Скажи мне, — перебил его Ибрагим, — ты в самом деле так изменился?
Иса не ответил и лишь крепко сжал губы, всем своим видом выражая презрение…
