Он поднял веки, перед глазами поплыли лица его судей. На короткое мгновение Исе показалось, что левый ус юридического советника сплелся с правым усом представителя государственного совета.
Вдруг послышался вопрос:
— Каково ваше мнение о том, что здесь было зачитано?
Иса очнулся. Его мнение?
— Все это пустые слова, хочу услышать хотя бы одно доказательство, — раздраженно ответил он.
Звук собственного голоса немного приободрил его. Но тут же он снова безвольно поник и как-то весь съежился, подобно увядшему желтому листу.
Заговорил председательствующий:
— Министр ведь всегда соглашался с вашими кандидатурами на различные посты. Следовательно, вы несете ответственность…
— Это входило в круг моих обязанностей, — перебил его Иса. — А я руководствовался своей совестью.
— Можете ли вы объяснить, например, назначения и увольнения старост деревень иными соображениями, кроме партийных?
Тщетно пытаясь овладеть собой, с дрожью в голосе Иса ответил:
— Допустим, я исходил из партийных соображений. Но разве не на них строилась вся наша жизнь в прошлом?
— Убеждены ли вы в правильности своих действий?
— Да, считаю, что они были правильными.
Один из членов комиссии, небрежно играя паркеровской ручкой, спросил:
— А как насчет подарков, которые вам преподносились?
Иса весь вспыхнул от гнева:
— Я повторяю, что это — сущий вздор, хочу услышать хотя бы одно доказательство.
В ответ ему был зачитан список старост, которые могут выступить как свидетели.
— Это подлая клевета! — воскликнул Иса.
Затем были заслушаны показания нескольких чиновников, с которыми он работал в различные периоды. Ему предъявили несколько подписанных им документов, где шла речь о внеочередном выдвижении на должности, а также об оплате различных сельскохозяйственных работ. Как выяснилось, многие из этих работ нигде и никогда не велись; оплату за них получили явные жулики, пользовавшиеся покровительством некоторых влиятельных деятелей прошлого режима.
Заседание комиссии длилось несколько часов. Иса уже ничего не видел перед собой.
— В таком случае укажите мне хоть одного ответственного чиновника, не заслуживающего увольнения, — нервно проговорил он.
Один из членов комиссии — Иса прежде не встречал его — с жаром стал говорить об обязанностях чиновника перед народом:
— Революция полна решимости очистить государственный аппарат от всего наносного! — воскликнул он. — Уверяю вас, что в будущем не будет ни одного египтянина — ни одного, слышите? — ущемленного в своих правах или обязанного своим благополучием родственным связям и покровительству отдельных лиц.
Иса ничего не ответил. Что-то в глубине души говорило ему — сейчас лучше промолчать. Комиссия продолжала свою работу…
Иса покинул заседание комиссии надломленный и опустошенный. Он шел домой по улицам, заполненным шумной и веселой толпой, ничего не видя и не слыша. Мучительное и тягостное чувство тревоги все сильнее овладевало им.
Дома мать спросила:
— Почему тебе не поговорить о своих делах с двоюродным братом? Ведь он один из этих людей…
Ее слова больно кольнули его…
Через несколько дней инспектор по кадрам объявил Исе приказ об увольнении. В приказе, правда, было оговорено, что Иса будет формально числиться состоящим на прежней службе еще в течение двух лет.
Инспектор давно знал Ису. В свое время он составлял иные приказы: после каждого из них Иса оказывался на новой, более высокой ступеньке служебной лестницы, пока наконец не был выдвинут на должность чиновника второго класса. Кто знает, может быть, в сейфе инспектора еще хранится проект приказа о выдвижении Исы на должность чиновника первого класса. Подумать только, чиновник первого класса!.. Не так-то уж далеко и до министерского кресла.
Иса ни секунды не сомневался, что инспектор относится к нему неприязненно. Еще бы! Ведь они оба занимали равное положение, несмотря на значительную разницу в возрасте.
Но сейчас, воспользовавшись тем, что в кабинете больше никого не было, инспектор сказал:
— Видит бог, как я огорчен, господин Иса…
Иса поблагодарил инспектора за сочувствие, нисколько, впрочем, не сомневаясь в лживости его слов: восемь лет общения с чиновниками различных степеней не прошли даром. Этого времени оказалось вполне достаточно хотя бы для того, чтобы научиться понимать истинный смысл произносимых ими фраз, какими бы пышными и витиеватыми они ни были.
