— Скотина! — выкрикнул Бернар, не в силах больше сдерживать свой гнев.
— Вот как? Кто-то однажды сказал, весьма несправедливо, что наша Служба очень напоминает СС. Ну, не мне судить, не знаю. Уверен в одном: если вы не скажете мне то, что я хочу знать, я разнесу вам коленную чашечку вот этим. — Он взял «смит-и-вессон». — Этому фокусу мы научились у ирландцев в Ольстере. Начнем с левой. Если не подействует, возьмемся за правую. Остаток жизни вы проведете на костылях, это я гарантирую.
На полке в другом конце комнаты стоял горшок с каким-то цветком. Вильерс быстро вскинул пистолет. Раздался слабый звук, будто кто-то кашлянул — и горшок разлетелся вдребезги.
Этого оказалось достаточно.
— Вы знаете, кто такой Доннер? — слабым голосом спросил Бернар.
— Знаем. Нам также известно, что он пообещал аргентинцам достать в ближайшие дни несколько ракет «Экзосет». Где он собирается их взять?
— Он мне не сказал, — ответил Бернар. — Насколько я знаю, он никому не говорит. — Вильерс поднял «смит-и-вессон» и прицелился. — Ладно, слушайте, — торопливо согласился Бернар.
— Выкладывайте, профессор, и не вздумайте врать.
— Есть такое место у побережья Бретани, которое называется остров Рок. Там испытывают «Экзосеты». Ближайший порт — Сен-Мартен. Доннер снял дом недалеко оттуда. Я думаю, что он хочет захватить один из грузовиков «Аэроспасьяля», когда тот будет везти ракеты через Сен-Мартен для отправки на остров.
Лицо профессора покрылось крупными каплями пота. По-видимому, он говорил правду. Вильерс спокойно кивнул и бросил Джексону:
— О'кей, Харви, подожди меня в машине.
Джексон спорить не стал. Он вышел, закрыв за собой дверь. Его шаги по деревянной лестнице гулко разносились по пустому складу. Потом наступила тишина.
Вильерс положил «смит-и-вессон» на стол, закурил сигарету и встал, сунув руки в карманы плаща.
— Вы так не любите англичан? Интересно, за что?
— В сороковом году вы бежали и оставили нас бошам, — ответил Бернар. — Они убили моего отца, сожгли нашу деревню. Мою мать… — Он замолчал и съежился под тяжестью воспоминаний.
Вильерс повернулся и отошел к противоположной стене. Бернар остался сидеть за столом, нервно поглядывая на «смит-и-вессон».
— А мой отец во время войны служил в разведке, — сказал Вильерс. — Во французском отделе. Три раза его забрасывали на парашюте во Францию, и он работал в Сопротивлении. В конце концов кто-то предал его. Его арестовали и доставили в Париж, в штаб гестапо. Три дня его пытали с такой изощренной жестокостью, что он остался калекой по сей день.
Он обернулся, по-прежнему держа руки в карманах, и увидел, что Бернар сжимает в руке «смит-и-вессон».
— О! — удивился он. — Но дайте мне закончить, профессор. Самое интересное я приберег напоследок. Его пытал француз, а платили ему — гестаповцы. Один из тех фашистов, которых везде можно найти.
Бернар выкрикнул что-то нечленораздельное и выстрелил. Но Вильерс уже упал на одно колено и выхватил из кармана плаща «вальтер». Он попал Бернару точно в середину лба. Потом взял из руки мертвого профессора свой «смит-и-вессон», выключил свет и спустился по лестнице. Когда он вышел из склада, из-за угла вынырнул «ситроен», осветив фарами безлюдную улицу. За рулем был Джексон. Вильерс сел рядом с ним.
— Вы дали ему шанс? — осведомился Джексон.
— Конечно.
— Могу себе представить! Почему бы просто не пристрелить беднягу, да и дело с концом? К чему ковбойские штучки? Вам что, лучше от этого? Играете в честный поединок, как в каком-нибудь паршивом вестерне!
— Поехали, сержант-майор, — оборвал его Вильерс.
— Приношу свои глубочайшие извинения. Кажется, я задел ваши лучшие чувства, — язвительно пробормотал Джексон. — Я забыл, что майор у нас моралист.
* * *
Доннер заказал еще бутылку шампанского.
— Почему вы не пьете? — спросил он Монтеру, попытавшись наполнить его бокал.
Монтера накрыл бокал рукой.
— Нет, спасибо. Я плохо переношу шампанское.
— Ерунда! — возразил Доннер. — Человек, который устал от шампанского, устал от жизни. Вы со мной согласны, мадемуазель Легран?
— По-моему, вывод совершенно нелогичный. Я не вижу здесь никакой связи, — ответила Габриель.
