— Бла-бла-бла, — вдруг перебил Джимми и по-стариковски устало опустился на пол в центре круга. Подтянув колени к подбородку. — Моя мамаша — пьяница и воровка. — По-прежнему нежный детский голосок оброс вполне взрослыми циничными интонациями. — Откуда ей в рай? И почему, скажи, Маклауд, я получился всем должен, если тебя ни к чему обязать нельзя?
Глаза Джимми поблёскивали синеватыми холодными огоньками. С таким было проще.
Нет, всё же правильно Дункан уговорил Винчестеров не вмешиваться. Это не их разговор. Они не думали над этим делом столько, сколько он. Они бы пропустили подсказку.
Он тоже сел на пол — стулья вынесли в числе прочего, чтобы освободить место для обряда вызова духа. Дункан видел множество обрядов, в том числе и куда более сложных, но никогда он не видел, чтобы запретные таинства подготавливали и совершали с такими скучными лицами, как у Винчестеров. Сэм зевал и тёр глаза, Дин шлёпал его по рукам и поочерёдно подкалывал его и Маклауда, иногда прикладываясь к бутылочке светлого пивка. Вызывающие омерзение ингредиенты Винчестеры перекладывали небрежно, как запчасти на автоскладе. Привычное для них дело, рутина.
— Если я сожгу фотографию, что будет? — спросил Дункан.
Джимми пожал плечами.
— Наверное, за мной придёт жнец и куда-нибудь отведёт. Или всё останется как было. Мне всё равно, Маклауд. Я умер. Я ждал чего-то так давно и бесполезно, что даже не смогу порадоваться или огорчиться, если что-то произойдёт. Наверное, это и есть спокойствие.
Дункан засмеялся. Господи, сколько раз он это слышал от молодых Бессмертных?.. Первые сто лет, когда в первый раз исчезает то, что ты знал от рождения, надо признать, довольно травмирующие. Потом легче.
Дункан с трудом остановил поток непрошеных воспоминаний о родных холодных горах, о лицах людей клана, которые его изгнали… Да, просто испугались, понятно. Но мама… Стоп!
— Да ты философ, старина. — Дункан встряхнулся и погрозил призраку пальцем. — Я старше тебя вчетверо, но и у меня есть друг, по сравнению с которым я — бабочка-однодневка. Я умирал десятки раз, может, сотни, давно потерял счёт. И могу ответственно заявить, что спокойствие — это только так кажется. Твоя мама, Джимми, в раю. Она раскаялась во всех грехах, и отец Джозеф принял её последнюю исповедь. Она ушла чистой, Джимми. Она хотела к тебе.
Он расположился поудобнее и начал рассказывать, невольно подражая выговору жителей старого лондонского предместья. Джимми начал улыбаться минут через пять.
* * *
— Ну что? — Дин был серьёзен невероятно. — Малый раскололся? Сказал, как можно убить эту тварь?
Задумчивый Мак взял со стола салфетку и машинально стёр с пальцев следы копоти. Совсем чуть-чуть, след на ткани остался серый, не чёрный, след. Ну правильно, от одной старой фотографии больше пепла и не получится.
— Он не знает. Но мы хорошо поговорили. И я не уверен, что мистера Куинна необходимо убивать. Но не уверен и в обратном. Я хочу побеседовать с ним. И теперь знаю, как это устроить.
— И? — Сэм недоверчиво склонил голову к плечу.
— Дело в том, что он не может отказаться от заказа фотографии пост-мортем. Ни от какого, ни в каком случае. Такой у него контракт.
* * *
«Заказ для мистера Куинна.
Посмертное фото. Взрослый мужчина, согласие имеется.
Оплата сдельная, обсуждение в известном Вам кафе завтра в 17–00.
Антиквар»
* * *
На этот раз они подготовились лучше. Билл грюкнул о барную стойку значком полиции Либерти, имевшим куда больший вес, чем жетоны хрен знает где расположенного ФБР, и в половине пятого заведение опустело. Мак взмахнул чековой книжкой («Не миллионер, — скромно сказал он соучастникам, опустив девичьи ресницы, — в «Форбс» Бессмертным нельзя, но кой-какой подкожный жирок отложен») — и недовольство хозяина испарилось вместе с желанием что-то уточнять в участке.
Билл негодовал, но его снова выставили вон.
Мистер Куинн переступил порог кабака без одной минуты пять. Лицо его было столь радостным и каким-то вдохновенным, что язык не поворачивался назвать его не то что уродливым, а и просто некрасивым.
— Здравствуйте, господин Маклауд, — счастливо улыбался Фотограф. — Простите, тысячу раз простите за предыдущую встречу! Поймите, я так растерялся… Искал вас сто лет, и вот тебе, от неожиданности вспышку врубил, дурень старый!
