— Вот-вот. Именно поэтому мы хотим немного… обойти полицейский протокол, особенно ту его часть, которая касается связей с общественностью. Да, кое к чему можно придраться, но если мы создадим прецедент…
— Чтобы никакой помпы вокруг этой дряни, — вдруг вмешался Дин. — Чтобы репортёры не мечтали о Пулитцеровской премии, которую они слепят на портрете этой твари, чтобы никаких адвокатов, раздувающих себе имя. Только потом уже, короткой строкой. Задержан, осуждён, приговорён. Всё.
Глаза миссис Соммерсон вспыхнули, а ноздри раздулись. Сэм подумал, что с неё сейчас хорошо ваять Немезиду или Фурию.
— Да! — выкрикнула она яростно. — Этому извращенцу дадут не больше пяти лет, мне объяснили. А потом он выйдет и будет ходить среди людей, давать интервью и участвовать в ток-шоу, и продавать, не очень-то шифруясь, свои мерзкие снимки за большие деньги. Ему будут делать заказы… — Она судорожно сглотнула, подавляя, видимо, рвотный позыв. — И бог знает, до чего он дойдёт. Может, ради славы он и решился на всю эту мерзость. Я согласна.
— А если что пойдёт не так, — сказал помощник шерифа У. Мастерс, — я его просто пристрелю при попытке к бегству. А вы и агенты подтвердите, что так и было.
— Я согласна, — повторила миссис Соммерсон. — Второй вариант мне даже больше нравится. Пусть он и не убивал мою девочку, но он — не человек. Зверь, хуже зверя.
Чтобы подстраховать задницу отчаянного Билла, они консультировались с Сингером. Старый перец на полицейских протоколах собаку съел и анакондой закусил. И если Билл оформит все бумаги так, как велено, то его даже уволить не смогут. Как и доказать, что он знал, что агенты липовые.
— Спасибо, миссис Соммерсон. Иногда дух закона всё-таки должен быть сильнее буквы.
* * *
Не придёт. Уже полчаса прошло, а Мак говорит, что этот чёрт достаточно пунктуален.
Место выбирал именно он, Фотограф. Поводил их по городу изрядно с помощью эсэмэсок. Миссис Соммерсон несла в сумочке радиомаяк, остальные двигались за ней по сигналу. Двигались порознь, не пересекаясь друг с другом, хотя Мак сказал, что это почти не имеет значения. «Ему надо получить от неё деньги и вручить фотографию любой ценой, — заявил он задумчиво. — Остальное, думаю, вторично. Хотел бы я знать, причём здесь деньги».
Сэм был склонен согласиться с их бессмертным союзником. Ну нельзя же быть настолько наивным и считать, что мать побежит выкупать снимки тела её изуродованного ребёнка, не сообщив в полицию. Наверняка какой-то хитрый план, в который всё это встроено. Ещё настораживала цена. Всего-то пятьдесят баксов. Хотя, с другой стороны, нормальному человеку этакая пакость и даром не нужна. Странная цена.
Маклауду вся эта затея не нравилась, но толковых аргументов против у него не нашлось. Справедливости ради стоит отметить, что он и от собственной идеи был не в восторге. Хмурый и подозрительный, он зачем-то велел им, троим смертным, поддеть броники. Сэм возражал, ссылаясь на отсутствие последних, но Билл приволок кевларовые жилетки и возразить было больше нечего. Эх, надо было говорить, что подвижность важнее. Только потом Сэм сообразил, что Дин не сказал ни слова поперёк. Дин — ни слова. Молча взял броник и втряхнулся в него.
Нет, нет, Мак ничуть не похож на отца. Ничуть. Разве что какими-нибудь мелочами, вроде сизых после бритья щёк. Или чёртовой привычки ничего толком не объяснять.
Указания Фотографа привели их в какую-то забегаловку на окраине Либерти. Вечер был ранний, и завсегдатаи ещё не начали собираться. Мак вошёл первым, спросил пива и забился с кружкой в самый дальний угол. Минут через пять явилась миссис Соммерсон. Она заняла столик в самом центре маленького зала. Братья подтянулись ещё чуть позже, уселись под единственным окном. Билл остался на улице.
А мистера Куинна, дьявола с зеркальной фотокамерой, всё не было.
Он явился, когда миссис Соммерсон решительно отодвинула чашку с кофейной гущей и позвала официанта. Официант, благослови господь его лень, не спешил, и только поэтому никто не погиб. Маклауд оставил деньги просто на столике и двинулся на выход самой малой скоростью. Вот именно в этот момент высокая угловатая фигура и нарисовалась в дверях.
