Но чтобы найти место успокоения на земле, надо сперва обрести свой дом.
Но где этот дом, если здесь все лопочут по-итальянски, еда отвратительна, вообще, все не то — и запахи, и звуки.
Как ей попасть домой? Бёрье ее не впустит. Энебюберг господина Бьёрка — это не выход. Родители ее умерли, все ушло, все уничтожено, отвергнуто, а Рим — вовсе никакое не начало. Это, безусловно, конечная остановка. Надо бы двигаться дальше, но дальше — некуда.
И все-таки во всем этом как бы просматривается некий замысел. Все же не случайно отправилась она именно в Рим. И вовсе не для того, чтобы, как ей казалось, поесть мороженого на Испанской лестнице.
Рим никогда не терял права на землю. Римляне могут врыться в нее на глубину столетий — чем глубже они роют, тем весомее становятся. Под одной церковью другая, более древняя, а под этой древней церковью языческий храм, а под ним священный источник — вот она, твердая почва, которой под силу нести на себе такое бремя. И сколько бы ни старались римляне избавиться от своей тени, это не в их власти.
Что Бог сочетал, того человеку не разлучить. Так примерно сказано в Библии, припоминает госпожа Бьёрк, но она была кроткой и покорной, она подчинилась воле Бёрье, поблагодарила и откланялась.
Она вышла замуж за господина Бьёрка, чтобы у Жанет был отец.
Чтобы оставаться кроткой и покорной.
Чтобы сделать попытку продолжать.
И чтобы доказать Бёрье, что она не пропадет. К тому же господин Бьёрк был куда богаче и благороднее, чем Бёрье когда-нибудь мог стать.
Поехав в Рим, она тоже проявила покорность. Теперь она поняла: до самого последнего дня выполняла она волю Бёрье. Вместо того, чтобы остаться и требовать своих прав, она объехала пол земного шара, лишь бы не мозолить ему глаза.
Потому что бедняжке Бёрье это было бы крайне неприятно.
Пока вечерняя прохлада не загоняет ее в гостиницу, госпожа Бьёрк стоит у парапета и смотрит вниз на город. Когда кто-нибудь останавливается с ней рядом, она спрашивает: Senta, signor, che oro sono? — единственное, что она знает.
Стать еще большей невидимкой невозможно.
Усталая, жалкая, стоит она с тяжелым чемоданом в руке против собора Святого Петра. Деньги у нее кончились. Она расплатилась в пансионате Эрдарелли и теперь собирается домой. В Риме ее не ждет никто.
Все кругом белое — небо, собор, голуби, мощенная камнем мостовая. Грязно-белое. Собор напоминает крепость.
Религиозные чувства госпожи Бьёрк довольно туманны, но если Бог есть, думает она, он наверняка обитает здесь. Она пришла сюда, чтобы перед отъездом домой просить Его о помощи, требовать помощи, на которую имеет право.
Госпожа Бьёрк надеется, что Бог поймет — она явилась сюда не фотографировать местные достопримечательности или впадать в экстаз оттого, что все здесь такое громадное, она явилась требовать Его помощи.
Как паломник, поднимается она по массивным каменным ступеням, ведущим к порталу собора. Сверху на нее взирают Иисус Христос, Иоанн Креститель и апостолы. Ей хотелось бы накрыть голову капюшоном, как монахине. Теперь она понимает, почему Адам и Ева пытались прикрыть свою наготу. Быть нагим ужасно. Она надеется, что ни Господь, ни его стражи не видят ее в эту минуту.
Может, ей вообще не стоило приходить.
«На третий день при наступлении утра, были громы, и молнии, и трубный звук весьма сильный; и вострепетал весь народ, бывший в стане. Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи и вся гора сильно колебалась.
И сказал Господь Моисею: сойди и подтверди народу, чтобы он не порывался к Господу видеть Его, и чтобы не пали многие из него».
Жалкая смертная, стоит она в соборе и слушает ангельское пение. Вот и она пришла наконец туда, куда ведут все дороги беглецов.
Сюда, к самой весомой из всех возможных обителей, примчал ветер ее, легчайшую из живых существ.
Как паломник пришла она сюда исповедаться и получить прощение, в Рим приехала она, чтобы иметь возможность вернуться.
Она целует стертую стопу статуи Святого Петра, а потом идет вперед так далеко, как только позволено, до того самого места, где стоит трон Святого Петра.
