— Стакан молока и хлеба.
Официант вытянулся:
— Сандвич?
— Хлеба и ничего больше. — И пояснил товарищам: — Сандвич — это насмешка над желудком. Хлеб — это более конкретно и экономично.
Зе Мария поддержал его кивком головы; у остальных на лицах было написано восхищение перед этой завидной непочтительностью.
— Но ведь это не булочная, — сказал Жулио.
— Пусть решает официант.
Смуглая женщина, зашедшая сюда из кино, чтобы съесть булочек и выпить несколько чашечек кофе, следила, развлекаясь, с улыбкой на губах за разговором. Зе Мария, усаживаясь поудобнее на стуле, обратил внимание на ее бедра. В этот момент он забыл о друзьях.
Сеабра погасил сигарету о пепельницу неторопливо и тщательно. Он рассказывал Мариньо о чудесных стихах одного поэта, только что завоевавшего известность.
— Солидные идеи, строгий стиль. У него нет ни капли лирического хныканья, — и погладил свои жесткие блестящие волосы.
— Поэты… — начал говорить Жулио. — Болтовня, болтовня…
— Но этот затрагивает объективные вопросы.
— Тогда говорите о них громче. Поэзия — это гитара со струнами, сделанными из вздохов.
«Это сказано для того, чтобы произвести впечатление на Мариньо», — прокомментировал про себя Луис Мануэл.
— Болтовня, одна лишь болтовня.
— Была болтовня, — оборвал его Сеабра.
Зе Мария обратил внимание на ободряющую улыбку брюнетки и почувствовал возбуждение. Он всегда старался извлечь всю возможную выгоду из своего привлекательного вида настоящего мужчины, как пьяница жаждет вина для своего удовольствия и мучения. Он хотел окружить себя всем, чем пожелает. Он чувствовал еще в желудке приятное ощущение после обильного обеда в кабачке. Один из типов, сопровождавших его, понимая, что остальные сгорали от нетерпения, почуяв чудесный запах, исходивший от содержимого котла, запустил свои пальцы сомнительной чистоты в котелок, чтобы отпугнуть тем самым наиболее брезгливых соперников. И он добился своего. Однако не Зе Мария платил за угощение: одной лапой меньше, одной больше, даже если она была такой огромной и отвратительной, — этого было недостаточно, чтобы испортить ему перспективу хорошего обеда; и тотчас, изловчившись, воспользовался вилкой, чтобы пропитывать кусочки хлеба соблазнительной подливкой. Это было то, что он хотел, но безуспешно, рассказать Жулио и остальным товарищам, и то, что он с удовольствием вспоминал про себя, так как никто, даже Абилио, не интересовался этой историей.
Он с удовольствием отпил первый глоток кофе, от которого исходил легкий аромат. Добавил сахару. Жизнь была создана для того, чтобы провести ее с наслаждением. Женщины, хорошая еда, друзья, изобретавшие драмы для большего удовольствия интеллекта. Время проходило незаметно, медленно и непоследовательно. Смуглая женщина, сознавая, что ему нравились ее бедра, как бы невзначай приподняла подол юбки еще выше. Видно, она надеялась на любовное приключение.
Зе Мария решил занять более удобное положение. Он развалился на софе, но при этом задел за ножку стола. Это неловкое движение внезапно напомнило ему стол из сосны в его доме, за которым молча и смиренно собиралась вечером семья на ужин. Сейчас у него появилось нелепое желание поколотить смуглую женщину, уплетавшую пирожки, этих случайных друзей, желание наказать самого себя, отступника. Он тосковал о вещах реальных, осязаемых, объем, цвет и запах которых можно определить, как определяют их у яблока.
— Ты не собираешься устроить выставку в Коимбре?
Кто задал этот вопрос? Зе Мария услышал его, погрузившись в свои мысли. Выставки, книги. Они считали возможным построить мир лишь с помощью слов; и тем не менее они считали, что ощущали действительность, жизнь такой, какая она есть. И верили в нее. Но вели себя как дети, которые возносят свои мечты до небес, а затем простирают руки, чтобы достичь их.
Мариньо, должно быть, ответил наклоном головы. Но теперь он тоже решился на разговор:
— Обстановка, кажется мне, сейчас не для выставок. Мне говорят, что здесь есть любители, покупающие картины, когда их навязывают на дому. Эти люди наверняка не делают различия между настоящей живописью и подделками, украшающими их гостиные. Но они покупают, а это главное. Я изучу эту возможность. У вас есть сигареты, Луис Мануэл? Я потерял свою пачку, когда выходил из поезда.
