Пострадавший, однако, не слушал студента. Его взгляд был устремлен на сына, находившегося здесь, рядом, и не пытавшегося даже скрыть свой стыд и отвращение; то был взгляд отвергнутой собачонки, выпрашивающей хоть немного сочувствия. Несколько лет назад он прибыл из Африки, прижимая к себе мальчонку, своего сына: «Мой парень!», ради которого он вытерпел болезни, разочарования, подтачивавшие силы, тоску по родине. Его парень приехал сюда, чтобы стать мужчиной, доктором! Ради него, ради его будущего он, если нужно, был готов на новое добровольное изгнание в эти земли на краю света. Ради него! Однако время и расстояния неузнаваемо изменили нас, а он, кем он был сейчас? Жалкой карикатурой на отца, позорящего сына.
Сеабра наконец тоже появился в комнате, а за ним и Абилио. Почти вместе. Изабель незаметно оценивала их и думала, что Абилио может догадаться в любой момент о том, что произошло раньше, и прогонит другого, смело защищая, как настоящий мужчина, то, что ему принадлежит. И таким пылким было ее желание, чтобы все так и произошло, что ее ожидание стало почти болезненным. Он безбоязненно встретится с другим. Он выйдет победителем. Но в это мгновение она увидела, как Абилио, стараясь приблизиться к больному, оперся на плечи Сеабры, улыбаясь ему с естественной любезностью. Он тоже оказался свиньей! Трусом! Тогда ей захотелось подбежать к Сеабре и уступить ему, пригласить его туда, куда он захочет, пригласить его запятнать ее чистоту и ее мечты, чтобы она, раз уж так должно было случиться, не ждала больше другого момента стать женщиной.
Книга на витрине! Теперь могло случиться все, что угодно, но какое это имело значение. Хотя вся подготовка книги, улаживание дел с типографией, корректура, это медленное и тягостное претворение сокровенной мечты, призванной дать ему известность, осуществлялись тайно, Силвио было интересно узнать, мог ли отец, несмотря на это, подозревать о чем-нибудь? Иногда Силвио казалось, что тот бросал на него многозначительный взгляд. И тогда ему хотелось спровоцировать отца на упрек, усмешку или даже на угрозу: «Говорите! Говорите, я вас не боюсь!» Силвио мог уже решиться и на такую дерзость, так как через несколько дней его книга, его корабль с распущенными парусами поведет его на завоевание неизвестных стран. «Говорите!» И этот вызов он мог повторить всем, кто его игнорировал или презирал. «Говорите! Говорите же!» Ничто не мешало ему теперь оставить свой отдел, или дом родителей-буржуев, или девушку из университетского квартала, подшучивавшую над его постоянством. Чего стоили эти вещи, ненавистные и бесцветные по сравнению с самым большим — славой и счастьем, обеспеченными ему поэзией?
Обложка была небесно-голубого цвета, и не было сомнения в том, что благодаря обложке или какой-то другой привлекательной вещице в оформлении книга особо выделялась среди остальных томов, окружавших ее. Тот, кто приближался к прилавку, в первую очередь смотрел на нее. Это было очевидно. Он не раз замечал, как люди, входившие в книжные магазины, останавливались на несколько мгновений, чтобы посмотреть книгу, хотя по непонятным причинам не трогали ее. Силвио наблюдал за происходящим, либо проходя будто невзначай рядом с прилавком, либо задерживаясь напротив него. В главном книжном магазине города, где собирались побеседовать преподаватели, выставили два ее экземпляра на самом видном месте, на витрине новинок. И Силвио, покинув свой отдел, ждал каждый вечер, что они исчезнут. Но они стояли на прежнем месте. Наверняка продавец удовлетворял спрос покупателей другими экземплярами, размещенными на полках, оставляя те два на обозрение всех, чтобы привлечь новых клиентов. Спустя несколько дней книга, однако, исчезла. Огорченный, он спросил себя: раскупили? Исследовав более тщательно, он понял, что неопытный продавец положил поверх его труда другую литературную новинку. Какой-то романчик. Что делать? Он несколько раз нервно прошелся по залу, делая вид, что смотрит журналы, и, заметив, что продавцы отвлеклись чем-то, освободил свою книгу от лежавшей сверху. Когда он поспешно вышел из магазина, не глядя ни на кого, ему казалось, что все наблюдают за ним, что все обратили внимание на его воровской жест. Щеки его пылали так, что окружающим он, вероятно, показался ужасно подозрительным.
