* * *
Он очнулся от перезвона струн. Глаза снова защипало. На этот раз Берко сумел удержаться от слез. Стараясь не шевелиться, чуть-чуть приоткрыл веки. Изба. Невысокий потолок, бревенчатые стены. Маленькое окошко, через которое льется яркий солнечный свет. Он лежит на печи. Паренек осторожно приподнялся и, оглядевшись, увидел сидящего на скамье тонкого светловолосого парня с торбаном. Когда незнакомец, словно почуяв взгляд, выпрямился, глаза паренька изумленно распахнулись – перед ним был вылитый Черет. Разве что немного постарше. Мальчик рывком сел:
– Ты кто? – спросил он, почему-то испугавшись, что попал в подводное царство. Страх был так велик, что пересилил другой – получить от хозяина по шее за неучтивость.
– Торбанщик. Лен, – парень улыбнулся. – Господин наместник велел, чтобы я научил тебя играть... Тебя зовут Берко, я знаю. И про дар водовика мне рассказали. Молока хочешь?
– Нет.
Берко подумал, что сделать из него музыканта, скорее всего, предложил загадочный старик. В другое время мальчика порадовала бы такая перемена. Оказаться вдали от Стригура уже было счастьем... Но его помощи ждал Черет. А парнишка даже не знал, где очутился.
После нескольких вопросов, заданных Лену, стало ясно, что произошло. Берко привезли в приграничный городец – десятка полтора изб, огороженных частоколом. Здесь жили дружинники, охранявшие дорогу в Степь. До богатого городища, в котором размещался наместник, по словам торбанщика было недалеко – пол дня пути, не больше. Но будущий учитель не скрывал, что Берко отправлен в изгнание, – за частокол не выпустят. Пришлось смириться, что сходу убежать не выйдет.
Пока они болтали, паренек, все еще дивящийся сходству Лена и Черета, заметил странность: торбанщик почти не вставал с лавки. А если поднимался, то непременно опираясь на что-нибудь руками. Заметив вопросительный взгляд ученика, пояснил:
– Я не хожу почти. В детстве переболел огневицей, и кости стали ломкими. С руками-то все в порядке, а вот ногам тяжело носить меня, – и виновато улыбнулся, словно его худое тело было громоздкой тушей.
– А на коне? – не удержавшись, спросил новичок.
– Езжу. Главное, не упасть... А ты мне не споешь? Очень уж хочется послушать, чему ты у водовика научился.
– Спою, – согласился Берко.
– А давай вместе?
Лен тряхнул светлыми волосами – жестом Черета, от которого защемило сердце. Тронул струны. Берко торопливо вытолкнул первый звук. Как всегда он запел без слов, одним голосом. И голос не подвел: по избе закружилась метель – та самая, которая в детстве до костей застудила Лена. Ломала его тело огневицей. Сделала таким, как есть. Торбанщик поймал незнакомый мотив, сплел звуки инструмента с чужим голосом. Мальчик зажмурился, чтобы не видеть падающих хлопьев. Разогнал их, отвел, не подпуская к маленькому Лену коварную болезнь. Но огневица упорно возвращалась. Раз за разом. В конце концов, когда голос начал срываться, Берко оборвал пение, запоздало сообразив, что ему не победить прошлое. Напоследок дрогнув струнами, смолк инструмент. Лен с восхищением и веселой опаской заметил:
– Не слышал бы сам – ни за что не поверил бы.
– А что... такого? – тоже с опаской уточнил Берко.
Веселые искорки погасли в глазах музыканта, и он сердито рявкнул:
– Ты о чем сейчас пел?
– Я... так, ни о чем.
Парень поднялся, в три шага очутился рядом с Берко и больно дернул за ухо:
– Ты зачем мою огневицу прогонял? Младенец.
Лен был старше всего года на три, но мальчик, и правда, ощутил себя несмышленышем. Смутился:
– Не знаю. Просто...
– У таких, как ты, все просто. Знаешь, что она с тобой сделать могла?
Торбанщик смерил его сердитым взглядом, вернулся на прежнее место, опустился на скамью. И вдруг так заразительно расхохотался, что Берко присоединился к смеху. Но почти сразу Лен оборвал веселье. Распорядился:
– Петь будешь, только когда я прикажу. И только под мою мелодию. А ослушаешься – найдется, кому тебя выпороть. Если сам не сумею, – он опять рассмеялся.
И Берко рискнул спросить:
– Так я победил ее?.. Огневицу.
– Победить ее невозможно. Но, странно, у тебя почти получилось. Первый раз такое вижу, – и Лен строго прибавил:
