– Берко! – оклик учителя перекрыл шум воды.
– Иду!
Мальчишка торопливо вернулся на поляну. Насупился, подметив внимательный взгляд Лена. Опустился на землю, в пол-оборота к нему. Старательно отворачивая лицо.
– Ты не молчи – спой, – прозвучал негромкий совет.
– А о чем... спеть? – Берко искоса поглядел на жующего травинку торбанщика.
– Вот об этом, – тот обвел рукой залитую солнцем поляну, пасущихся лошадей, тропку, по которой они приехали. – Может, нам всем и полегчает.
– Давай, я лучше тебе расскажу... о Черете.
– Рассказывай, – кивнул словно ждавший этого Лен. – Раз уж я сам не рискнул спросить.
– А что тебе о нем говорили? – сразу же насторожился паренек.
– С чего ты взял, что мне о нем говорили?.. Ты называешь меня этим именем. Не замечал?
Ответом ему был растерянный взгляд.
– Это ведь твой друг, – подсказал торбанщик. – Или брат?
– Черет – водовик. И если он погибнет, я буду в этом виноват, – выдохнул Берко.
– Ты лучше начни с начала, – посоветовал Лен.
* * *
Домой они вернулись, когда солнце спряталось за деревьями. Задержались бы и дольше, но стали нещадно кусаться комары. Во дворе было тихо. Они миновали окликнувшего их часового. Но тот не успел ничего сказать: вышедший из избы Ясор – сотник маленького гарнизона, – подхватил сползающего с лошадки торбанщика. Поставил перед собой, ворча:
– Вы бы еще до темна по лесу болтались. Как нужны – так не доискаться. Готовьтесь принимать гостя.
– Кого? – поднял брови Лен.
Ясор махнул рукой мальчишке, веля увести лошадей. И быстро зашептал что-то на ухо торбанщику. У Берко сердце ушло в пятки: он представил наместника. Который опять велит увезти его неизвестно куда, посадить в темницу или другим способом накажет ни за что. Когда, войдя в избу, паренек увидел всего лишь приезжавшего к Стригуру старика, то вздохнул с облегчением. Лен уже что-то неторопливо рассказывал гостю. Но при виде вошедшего Берко, тот жестом остановил музыканта. И обратился к мальчику:
– Мне нужно поговорить с тобой, ученик торбанщика.
От официального обращение Берко смутился. Кивнул. Неловко поклонился, бросив испуганный взгляд на Лена. Старик тоже посмотрел на того и спросил:
– Нам выйти или ты сам немного погуляешь?
– Зачем? – не дав учителю рта раскрыть, удивился Берко: – Он же все знает... о Черете. И о господине наместнике.
– От кого? – похоже, не поверил старик.
– Я рассказал.
Кажется, торбанщик вздохнул с облегчением. Но приезжий не унимался:
– Хорошо, пусть знает. Но есть разговоры, которые лучше вести наедине. А у нас будет неприятный разговор...
– Лен, не уходи!
– Вот ведь наказание, – с досадой пробормотал старик. – Мало мне было одного упрямца.
Воцарившееся неловкое молчание после паузы снова нарушил гость:
– Мне по приезде сотник обмолвился, что ты сегодня играешь. Я бы тоже послушал. А потом не спеша обо всем переговорим. Согласны?
Лен обрадовано тряхнул волосами:
– Берко, подай мне инструмент. И собери всех.
Мальчик протянул ему торбан и с облегчением выскользнул за дверь. Но тут же понял, что не знает, как выполнить поручение. Хорошо, что на глаза ему попался Ясор. Несколько сбивчивых слов: «Лен велел позвать всех. Он будет петь. А как позвать?» оказалось достаточно, чтобы воин распорядился:
– Обойди избы, и на конюшню загляни. Так всем и скажи – Лен зовет. Кого не увидишь – сами подтянутся, не беспокойся.
* * *
Вскоре на дворе стало шумно от собравшихся людей. Кто-то устраивался прямо на земле, другие притащили деревянные лавки. Лен вышел на крыльцо, коротко поклонился, сел на ступени. Гость пристроился у него за спиной, Берко встал рядом с учителем. Ему было не по себе: дар Черета наделил мальчика не очень приятным свойством – ожидание музыки вызывало озноб. Вот и сейчас пришлось стискивать выбивающие дробь зубы. Торбанщик, не знающий причину его волнения, подбодрил Берко взглядом. Тот через силу улыбнулся.
Но, видимо, Лен счел нужным поторопиться и, не дожидаясь, пока все устроятся, тронул струны. Шум сразу начал стихать. И сотрясающая паренька дрожь мгновенно исчезла. Будто и не лихорадило только что от волнения.
Первую песню Берко никогда не слышал: протяжный, грустный напев о молодом парне, не вернувшемся из сечи. Воинам она была понятнее и ближе, чем выросшему в деревне мальчишке, – люди затихли. Наверное, почти каждому закралась в голову мысль, что не сегодня-завтра и по нему могут сложить похожую песню. Когда Лен замолчал, большинство воинов сидели, задумавшись, только самые молодые нетерпеливо зашушукались. Торбанщик недолго медлил – грянул что-то удалое, тоже про битву, но уже про схватку богатырей, битву добра и зла. Люди оживились, кое-кто чуть слышно начал подтягивать. Кто-то лихо свистнул, ударили в ладоши, затопали. Берко же с головой погрузился в музыку. От пения торбанщика внутри у него все замирало. И мальчик плыл, плыл сквозь переливы мелодий. А учитель все играл и играл.
