– Прекрати! – Стригур тряс его за плечо. – Довольно, ступай.
И уже старику:
– Пойдем, покажу тебе водовика.
– А мне... можно с вами? – опять забывшись, спросил паренек. Наместник обжег его гневным взглядом. Повинуясь жесту хозяина, слуга вытолкал Берко из покоев. Но тот не стал дожидаться, когда его приставят к работе: спрятался в тени знакомого сарая, прижался ухом к одной из щелей.
Вот скрипнула дверь, и старческий голос произнес:
– Доброго здоровья тебе, водовик. Пусть не обмелеет твоя река.
Молчание. Долгое. Затягивающее в глубину, словно омут. Первым как обычно не выдержал Стригур:
– Что молчишь, нежить? Забыл, как отвечают на вежливое приветствие? Пожелай нам долгих лет...
И чуть слышный шепот Черета:
– Я не обещаю того, что не исполнится. А твоя жизнь короче летнего тепла, человек.
– Ах, ты! – звук пощечины. – Тебя-то я точно переживу.
– Стригур! – гневный оклик старика. И после короткой паузы уже размеренно и спокойно:
– Мальчик мой, ты хитростью заманил на службу водовика – это невиданная удача. Но когда ты увез его с собой, то совершил непростительную ошибку – рассердил и обидел реку. Водовик знает об этом. И я это вижу настолько же ясно, как ты видишь белый свет. Надеюсь, ты не откажешься выслушать, чем опасен гнев реки?
– Расскажи, – наместник, похоже, немного встревожился.
– Теперь до конца своей жизни ты не сможешь напиться ее воды. Если не захочешь умереть. Потому что она будет для тебя ядовита... Но, может статься, обида реки просочится глубже. И тебе нельзя будет пить ни родниковую, ни колодезную воду. Только дождевую. Много ли ты тогда проживешь?
Пауза. И снова голос хозяина:
– Ладно, разгневанная река сейчас меня не очень волнует. Мы пришли сюда не за этим. Ты посмотрел на водовика? Теперь укажешь мне человека? Такого, как Тредыр: чтобы после одолень-травы умел находить серебро. Ошибок больше быть не должно.
– Подходящего укажу. Но обещать ничего не берусь. Если все получится, дай слово, что вернешь водяного жителя туда, откуда взял. И задобришь реку – я научу тебя как...
– Не трудись перечислять, – высокомерно перебил наместник. – Водовик останется здесь, чем бы ты меня ни пугал.
– Ты очень упрям, Стригур.
* * *
Берко отодвинулся. Голова кружилась, перед глазами плавали красные пятна. А еще – хотелось петь. Он негромко вывел начало мелодии. Уже зная, что за незнакомая песня дрожит внутри – песня, которая заставит наместника принять нужное решение. Оказывается, это так просто запереть Стригура в волшебной мелодии, заключить в нее, словно в темницу, наполнить тоской и одиночеством. И Черет будет свободен. Нужно только заставить господина наместника слушать...
Скрипнула дверь. Хозяин и старик, переговариваясь, вышли из сарая. И почти сразу за стеной прозвучал журчащий голос:
– Берко!
Паренек вздрогнул – водовик очень редко называл его по имени.
– Черет, я здесь.
– Знаю. Ты спел. А я... слышу, когда ты поешь. Не могу не слышать: твой голос теперь – голос реки...
– Точно слышал? Когда я пел наместнику? Мы ведь были в доме, – грубовато перебил Берко.
– Я же сказал: все, что ты поешь, – повторил Черет. – Жаль, мне это уже не поможет. Твой хозяин умрет, и я вряд ли переживу его... Нам обоим не увидеть зимы.
Спокойные слова, от которых у мальчика побежали мурашки.
– Черет, мои родные... Я... Ты просто не знаешь – Стригур грозил... что они умрут в муках, если я отпущу тебя.
Он замолчал, со страхом ожидая ответа. Наконец, выдохнул:
– Я попытаюсь тебе помочь.
И тут его взяли за плечо. Рассерженный ключник, ничего не объясняя, рывком поднял мальчишку на ноги, повел за собой. У распахнутых ворот толкнул к незнакомому воину:
– Вот – хозяин велел немедленно увезти.
– Но... я не могу, – запротестовал Берко. – Господин наместник... через меня договаривается... с водовиком. Можно я к нему...
И тут же вжал голову в плечи, ожидая оплеухи.
Его не стали бить. Только переглянулись. Воин вскочил на коня, подхватил мальчика.
– Следи там за ним, – напутствовал ключник.
– Не упущу, не беспокойся.
– Ну, езжай.
Конь шагом миновал ворота. И на Берко нахлынула тоска, такая сильная, что перехватило дыхание. Он пару раз судорожно вздохнул. Запел, не замечая, как текут по лицу слезы. Воин не удивлялся и не останавливал. Только держал крепко – не вырвешься. А Берко прощался с Черетом. В звуках его голоса текла река, дрожал тростник. Но не дотянуться было, не шагнуть назад. Оставалось только жалеть, что не ценили они безмятежные дни своего знакомства... А потом темнота сомкнулась, и все исчезло.
