Майор допил бренди.
— В «Космо», да? — сказал он. — Повеселимся там на славу, да? Ну, тогда нам, наверное, лучше двинуться в путь…
— Можно не спешить, — усмехнулся Кеннет. — Лучшее тетушкино официальное время в la ritirata — девятнадцать минут, и то когда ей нужно было успеть на самолет.
Барон увлеченно совещался с майором и Грантом насчет чаевых. Их официант стоял у выхода из ресторана. Аллейн подошел к нему.
— Ужин был бесподобный, — сказал он и дал чаевых ровно настолько больше, чтобы подкрепить последовавшую просьбу. — Хочу узнать, могу ли я переговорить с синьором Марко? У меня к нему есть личные рекомендации, которые я хотел бы предъявить. Вот они.
Это была карточка Вальдарно с соответствующей припиской на обороте. Официант быстро глянул на нее, потом на Аллейна и сказал, что посмотрит, у себя ли в кабинете этот великий человек.
— Думаю, что у себя, — весело сказал Аллейн. — Пойдем туда?
Поспешив по внутреннему ресторанному коридору, официант вышел в фойе и через него — в небольшую переднюю, где попросил Аллейна подождать. Негромко постучал в дверь с табличкой «Il direttore»[33], пробормотал что-то открывшему ее элегантному молодому человеку и подал карточку. Молодой человек отсутствовал очень непродолжительное время и вернулся, обаятельно улыбаясь и приглашая войти.
Кабинет Марко был невелик, но роскошен. Хозяин его церемонно приблизился к Аллейну со сдержанным радушием.
— Еще раз добрый вечер, мистер… — он посмотрел на карточку. — Мистер Аллейн. Надеюсь, вы хорошо поужинали? — Он прекрасно говорил по-английски. Аллейн решил не показывать своего знания итальянского.
— Восхитительно, — ответил он. — Великолепный вечер. Комиссар полиции Вальдарно рассказал мне о ваших талантах и нисколько не погрешил против истины.
— Я рад.
— По-моему, несколько лет назад вы, помнится, работали в Лондоне, синьор. В «Примавере».
— Ах! Дни моей юности. Я, между прочим, создал тогда тридцать один салат. Пять из них, пожалуй, достойны воспоминания. Могу я вам чем-то помочь, мистер Аллейн? Любой друг комиссара Вальдарно…
Аллейн быстро принял решение.
— Вообще-то можете, — сказал он. — Если будете столь любезны. Мне кажется, следует сказать вам, синьор, что я коллега комиссара и нахожусь в Риме не только ради удовольствия. Разрешите…
Он подал свою рабочую визитную карточку. Марко взял ее своими пальцами с прекрасным маникюром и пять секунд сохранял полную неподвижность.
— Ах да, — промолвил он наконец. — Разумеется. Я должен был бы вспомнить по моей жизни в Лондоне. То cause célèbre[34]. Ваша блистательная карьера. А потом… точно… ваш брат… он был послом в Риме, кажется, какое-то время назад?
Обычно реакцией Аллейна на упоминание о его брате Джордже было стремление из кожи вон вылезти, нежели получить какую-то выгоду благодаря их родству. Он поклонился и продолжил.
— Это довольно деликатное дело, — произнес он и почувствовал, что выражается, как герой эдвардианского триллера или даже как обитатель дома номер 221 «Б» по Бейкер-стрит. — Уверяю, я не стал бы вас беспокоить, если бы мог этого избежать. Дело в том, что мы с комиссаром Вальдарно попали в затруднительное положение. Нам стало известно, что один неприятный субъект, личность которого до настоящего времени была неизвестна, живет в Риме. Он вступил в контакт с людьми самыми высокопоставленными, которые будут шокированы, узнав подробности об этом человеке. Как, думаю, были бы шокированы и вы.
— Я? Вы полагаете?..
— Он один из ваших клиентов. Мы считаем себя обязанными предупредить вас.
Если Марко имел, по итальянским меркам, весьма цветущий вид, теперь он его утратил. Щеки его посерели настолько, что безупречно выбритый подбородок сделался, по контрасту, багровым. За спиной у Аллейна раздалось какое-то шарканье. Он обернулся и увидел, что за столом сидит впустивший его красивый молодой человек и изображает крайнюю увлеченность документами.
— Я не знал… — проговорил Аллейн.
— Мой секретарь. Он не говорит по-английски, — объяснил Марко и добавил по-итальянски: — Альфредо, ты вполне можешь нас оставить. — И все еще по-итальянски обратился к Аллейну: — Так будет лучше, верно?
