Ты ей веришь. Никогда не ловишь на нестыковках, которых становится все больше, не упрекаешь за поздние возвращения. Встречая ее мутный взгляд и пустое выражение лица, убеждаешь себя, что она приняла две таблетки антидепрессанта вместо одной – изредка такое бывает. У тебя зреет убеждение, что депрессанты понадобились ей, в частности, оттого, что ты не способен сделать ее счастливой, что ты перед ней виноват, и угрызения совести не позволяют тебе приставать к ней с расспросами. А потому, когда она взирает на тебя мутным взглядом, похлопывая рядом с собой по дивану, и вопрошает: «Где тебя носило всю мою жизнь?», у тебя внутри все переворачивается и рвется, и больше всего на свете хочется сделать так, чтобы ей стало хорошо, причем на ее условиях, а не на твоих. Ты присаживаешься рядом с ней и сжимаешь ей запястья.
Как твоя любовь видится тебе уникальной, так и твои (ее) проблемы видятся совершенно особенными. В силу свой молодости ты не понимаешь, что все человеческое поведение укладывается в определенные схемы и категории и что ее (твой) случай далеко не единичен. Тебе хочется верить, что она – не правило, а исключение. Надумай кто-нибудь в ту пору произнести в твоем присутствии слово «созависимость» (впрочем, термин этот возник позже), ты бы со смехом отмахнулся, сочтя его американским жаргоном. Зато на тебя, возможно, произвели бы впечатление статистические данные, вскрывающие неведомую тебе зависимость: супруги алкоголиков, отнюдь не проникнувшись отвращением (точнее, невзирая на свое отвращение) к пагубному пристрастию, часто сами оказываются его жертвами.
Но на следующем этапе ты признаешь наглядное процентное соотношение. Понятно, что в определенных, весьма немногочисленных случаях ей требуется немного взбодриться за счет, как она сама подчас допускает, небольшого глоточка. Понятно, что, бывая в Деревне и заезжая проведать Джоан, она должна составить той компанию; понятно, что ее иногда пугают плотные транспортные потоки на дорогах, извилистые подъемы в гору – и здесь тоже помогает капелька спиртного; понятно, что она страдает от одиночества, когда ты целыми днями пропадаешь в колледже. Случается у нее, по ее же словам, и «плохое время», обычно между пятью и шестью часами пополудни; но по мере того как дни становятся короче, «плохое время обычно наступает раньше, а заканчивается, естественно, как всегда.
Ты веришь каждому ее слову. Веришь, что бутылка, задвинутая под раковину и загороженная отбеливателем, жидким мылом и средством для чистки изделий из серебра, – единственная, к которой она прикладывается.
Когда она предлагает тебе сделать карандашную метку, чтобы вы с ней вместе контролировали количество выпитого, ты смягчаешься и говоришь себе, что эти карандашные метки не имеют ничего общего с теми, которые ставил Эрик на бутылке виски. Тебе даже в голову не приходит, что в других местах можно спрятать другие бутылки. Когда друзья пытаются заострить твое внимание на очевидном («Меня немного тревожит, что Сьюзен выпивает», – говорит один; «Ого, аж из телефонной трубки бухлом несет», – вторит другой), ты реагируешь по-разному. То выгораживаешь ее, все отрицая; то допускаешь, что да, бывает изредка такой грех; заверяешь, что у вас уже состоялась серьезная беседа и Сьюзен пообещала «обратиться к специалистам». Бывает, что в одном и том же разговоре ты приводишь до трех различных версий. Но участие друзей и предложение помощи тебя обижает. Потому что помощь вам не требуется: вы же любите друг друга, а потому, спасибо большое, вдвоем сумеете все преодолеть. И это слегка отчуждает твоих друзей и в то же время отталкивает их от нее. Ты все чаще повторяешь: «У нее просто был плохой день» – и уже начинаешь сам этому верить.
Потому что у вас все еще бывают счастливые дни и часы, когда в доме царят трезвость и радость, когда глаза ее и улыбка напоминают тебе о вашем первом знакомстве, и вы придумываете себе простые развлечения: едете на прогулку в лес, сидите в кино, держась за руки, и от внезапного прилива чувств все становится простым и понятным, а потом оба подтверждаете свою любовь – и ты, и она. В такие дни тебе хочется предъявить ее друзьям: смотрите, она та же, что и прежде, не только «внутренне», но и прямо перед вами, на поверхности. Ты даже не подозреваешь, что твои друзья вечно видят ее подшофе по той, в частности, причине, что она убедила себя в результате каких-то мучительных дебатов, что для встреч с ними ей требуется храбрость во хмелю.
