— Ладно, — сказал Кон, вставая из-за стола. — Я плохо изучил твое дело. К суду подготовлюсь.
Глаз был рад, его защитник — опытный ас.
У Глаза близился день рождения. Второй, как посадили. Первый прошел в Одляне. В тот день в зоне не работал — именинников от работы освобождали, а сейчас и так не работает. Надо как-то отметить.
Мужики предложили поставить бражку.
— Как раз ко дню рождения поспеет, — сказал, смеясь, пожилой мужчина. — Напьешься, будешь песни петь. Нам веселее.
— А как без дрожжей поставить? — серьезно спросил Глаз.
— Я знаю, — ответил мужчина-весельчак. — Давай кружку.
Он раскрошил в кружку корку поджаренного хлеба, залил кипяченой водой, бросил щепоть сахару, пошептал что-то под гогот камеры и подал кружку.
— К дню рождения бражка готовая будет. Правда, некрепкая.
На другой день Глаз посмотрел, в кружке бродило. Хлебные крошки поднимались вверх из мутной воды и снова уходили вниз.
Глаз от радости на всю камеру крикнул:
— Бродит!
Дни шли. В кружке бродило. Глаз по нескольку раз в день заглядывал в кружку, а иногда и зеки, и говорили:
— Ох и бродит!
И вот день рождения. После завтрака — обход врача. Глаз сказал:
— Берите таблетки. От головы, от кашля. И мне отдавайте. Сглочу горсть да запью бражкой — забалдею.
— А если я слабительного возьму? — смеясь, сказал Матвиенко.
Когда начался обход, Глаз стоял у дверей и принимал таблетки.
Он потряс на ладони таблетки и сказал:
— Маловато.
— Что ты раньше молчал, — это Матвиенко, — мы бы горсти три насобирали.
— Э-э-э, мужики, слабительного никто не взял?
— Я взял одну, — сказал Матвиенко.
— Нет, я правда, никто не брал?
— Да нет, что ты, — зашумели зеки.
Глаз достал кружку. Понюхал. Брагой пахло.
Мужики стали поздравлять его, жалеть, чтоб меньше дали, и он проглотил несколько таблеток, запив «бражкой».
— Градуса два есть, — сказал он и, проглотив таблетки, допил мутную водичку.
— Скоро кайф придет. Ох, и побалдею же я!
Прошел час — кайфа не было. Тогда он размешал с водой зубной порошок, процедил и выпил целую кружку.
— Во, теперь забалдел, — сказал он и стал читать стихи.
На другой день Глаза забрали на этап. В этапку напихали народу, все закурили — и не продохнуть. Глаз, опытный в этапах, занял место на нарах в противоположном от дверей углу — около окна. Здесь он разместился с Геной Медведевым. Робки не было. Видать, отправили раньше.
Поговорив с Геной, Глаз пошел напиться. Около дверей, на нарах, кучковались зеки. Глаз напился, и, когда шел назад, парень, но взросляк уже, сказал:
— А вот и Глаз. — Он пристально посмотрел на Глаза. — Что это тебя по камерам гоняют? Смотри, свернут шею.
«Что он гонит, в натуре»,— подумал Глаз и лег на нары. Закурил. Затянувшись, сказал:
— Гена, слушай, возьми восемьдесят девятую на себя. У тебя первая судимость, а мы по второй канаем, да и по три есть. Сто сорок шестая перетягивает, кража школы на срок не повлияет. А про Робку давай говорить, что его с нами не было.
— Ты говоришь, кража на срок не повлияет, но почему ты по ней не идешь?
— Мне-то как раз и повлияет, — темнил Глаз, — у меня вторая судимость. И у Робки тоже. Возьми на себя. Тебе, как первый раз судимому, дадут меньше.
Глаз не хотел брать кражу на себя: отцу тогда придется за магнитофоны платить. А Медведевы жили богаче.
Глаз не вспоминал первое дело, когда Генка его вложил. Этот козырь он берег.
Гена, подумав, согласился.
— Вон там, подальше нас, малолетка лежит? — спросил Глаз.
— Малолетка.
— Надо побазарить, он лучше меня прикинут.
Глаз подсел к пацану. Поговорив, предложил:
— Махнем брюками. Я на суд.
— А я в каких пойду?
— Поедешь на суд и тоже с кем-нибудь сменяешься.
И они махнули. Глаз пожал парню руку и лег на нары.
Гена о Падуне стал рассказывать. Глаз жадно слушал. О! Как хотелось ему хоть на миг заявиться в Падун. Пройтись по Революционной. Поздороваться со знакомыми. И Верочку, Верочку он вспомнил. Повзрослела, наверное. Восемь классов закончила. Будет дальше учиться или поедет куда поступать?
Глаз слушал Генку и одновременно думал. Рассказ о Падуне его всколыхнул. Когда Генка стал рассказывать о драке, он перестал мечтать и сказал:
