В КПЗ их посадили в разные камеры. Глаз попал к знакомым по прошлым этапам. От них узнал, что сын начальника управления внутренних дел за изнасилование попал в тюрьму. Роберт сидел через стенку.
Вечером дежурный по КПЗ сказал: завтра им на суд. Перед сном Глаз побрызгал на брюки воды, расстелил на нары, положил на них пальто и лег спать. Утром вытащил из-под себя — брюки кое-где морщились, но стрелки делали вид. После завтрака закурил и стал ждать, когда крикнут на выход. Вот и голос дежурного.
— Ну, сколько тебе дадут? — спросили мужики. — Как думаешь?
Глаз окинул камеру взглядом, явно не желая отвечать, знал — влепят чуть не на всю катушку. Посмотрел на стены, дверь, потолок, остановил взгляд на стене. Там то ли кровью, то ли краской жирно выведена восьмерка. Он указал на нее:
— Вот сколько.
В «воронке» Глаз сказал Роберту:
— Кражу старозаимковской школы Гена берет на себя.
Роберт шепнул Гене:
— В сто сорок шестой я признался. Возьми только на себя удар палкой. Тебе все равно меньше дадут.
Гена кивнул.
Около суда толпился народ. Пришли родственники, знакомые, друзья. Парни поздоровались.
В зале сели на скамью подсудимых.
В окна заглядывали пацаны. Ребята в ответ на их веселые лица кивали. К окнам подошли взрослые. Пацаны, улыбаясь, махали перед окнами руками, будто подсудимым сейчас не срок дадут, а торжественно вручат почетную грамоту.
В зал вошла молодая женщина. Села на соседнюю скамейку и сказала:
— Петров, я защитник из Тюмени. Только с поезда. Кон приехать не смог. Уехал по срочному делу. Меня зовут Валентина Михайловна Седых. Я сейчас полистала твое дело. Скажи, с чем ты не согласен? Садись ко мне.
Глаз присел. Они отвернулись от конвойного. Что ей говорить? Она и дело, наверное, в руках не держала. И Глаз сказал:
— Валентина Михайловна, я не был участником кражи старозаимковской школы. И еще, меня менты прострелили, когда в побег ходил. Хочу, чтоб их тоже наказали.
— Хорошо, — сказала защитник, — не беспокойся, я на суде сориентируюсь. Про наказание конвоя ничего обещать не могу.
Седых ушла, а Глаз подумал: «Вот Кон сказал, что берется меня защищать. А сам не приехал. Срочное дело. Конечно, за это срочное дело ему больше заплатят. Ну и Бог с ним. А может, вообще отказаться от адвокатов? Сам себя буду защищать. Да нет, если даже я откажусь, все равно защищать будет. Малолеток положено защищать, даже если они откажутся от защитников. Так все говорят. Ну пусть. Может, и правда чем-нибудь поможет».
Защитником у Роберта и Гены была Барсукова. Она тоже поговорила с ними и вышла.
Зал постепенно наполнялся людьми. Родители сели ближе к сыновьям.
В зал вошли члены суда. На этот раз суд новый. Судья — лысый, лет сорока пяти, крепкий, по фамилии Малевин. Народные заседатели — средних лет мужчина и женщина. Лишь государственный обвинитель был тот же — маленький горбатый прокурор. Председательствующий встал и спросил, есть ли отводы суду.
Отец Глаза вновь сидел на второй скамейке у окна. Он встал.
— Отвод есть. Я не согласен с государственным обвинителем. В прошлый суд он необъективно подошел к делу. Я делаю прокурору отвод.
— Суд удаляется на совещание, — сказал судья, и он с народными заседателями покинул зал.
Минут через десять вернулись. Председательствующий объявил:
— Мы рассмотрели отвод прокурора родителем Петрова и не нашли его убедительным. Государственным обвинителем в суде остается младший советник юстиции Сачков.
Судебное расследование началось с разбойного нападения на гражданина Герасимова. Подсудимые не отрицали вины. Гена Медведев удар палкой взял на себя, и скоро расследование закончилось.
Второе преступление — кражу трех магнитофонов и проигрывателя из старозаимковской школы — суд расследовал тоже быстро. Гена Медведев преступление взял на себя. Председательствующий понимал: кража совершена втроем, но какая ему разница.
