Глаза привезли в милицию на закрытие дела. В кабинете — Бородин и следователь прокуратуры Иконников. Иконников еще больше поседел.
Глаз щелкнул каблуками:
— Солдат армии войска польского прибыл, — и без приглашения сел на стул. — Федор Исакович, что же вы Пальцева Юру, друга своего и соратника, на полтора года упрятали? Не-хо-ро-шо.
— Ты с ним сидел? — спросил Бородин.
— Я снял с него тельняшку и галифе. В тюрьме у Юры житуха плохая. Зашибают его. Переживает сильно и почти ничего не ест. Боюсь, помрет с голоду. Не выдержать ему полтора года.
— Ты же выдержал. Выдержит и он.
Бородин вышел. Иконников стал брать у Глаза последние показания. Прижатый признаниями Мишки Павленко, Глаз признался в совершении разбоя. Только сказал, что преступление совершили вдвоем с Генкой Медведевым. Робки Майера не было.
О краже из старозаимковской школы магнитофонов и проигрывателя Иконникову известно. Мишка Павленко и в этом преступлении колонулся, а Генка Медведев чистосердечно признался. Глаз кражу отмел.
Иконникову без разницы: вдвоем совершено разбойное нападение или втроем. Доказано главное — преступление совершили они.
Робку недавно увезли в КПЗ. Он ни в одном преступлении не признался. Следователь прокуратуры жать на Робку не стал. Пусть суд устанавливает, кто с кем совершал разбой и кражу.
После допроса Глаза завели в кабинет начальника милиции. Он сидел за одним столом, Бородин — за другим. Около окна стоял прокурор района и курил.
— Ну как, Колька, здоровье? — улыбнулся прокурор.
— Как здоровье? Лучше скажите, что Колесову будет?
— Колесову дали строгий выговор за то, что он тебя не убил. — Прокурор беззлобно рассмеялся.
Глаза после такого ответа передернуло. Он решил кинуться на прокурора и схватить зубами за глотку. Еще секунда — Глаз напрягся, готовясь к прыжку, — но прокурор опять улыбнулся:
— Дак как твое здоровье?
Улыбка прокурора и повторный вопрос о здоровье растопили ярость Глаза. Он расслабился, обложил Колесова матом, но на вопрос отвечать не стал.
Иконников Глаза несколько раз допросил, запротоколировал и на закрытие дела пригласил защитника Барсукову. В прошлый суд она его защищала. Глаз сел за стол.
— Давай посмотрим дело, — сказала Лидия Васильевна.
— Я сам буду листать.
Иконников за защитника ответил:
— Нет, Коля, дела в руки тебе не дадим. Еще порвешь какие-нибудь листы. Садись рядом с Лидией Васильевной и смотри.
Глаз подсел к ней, и она стала быстро листать.
— Помедленнее, я и двух строчек не успеваю прочитать.
— Можно помедленнее.
— Хорош. Не хочу дольше. Галопом по Европам. Если б я сам полистал да почитал там, где мне интересно, тогда другое дело. А так, — Глаз фыркнул, — что от этого проку. В деле есть показания заключенных, которые видели, как я с этапа бежал?
— Что ты за побег переживаешь, — сказал Иконников, — когда буду составлять обвинительное заключение, напишу о нем только одну строчку. Не повлияет побег на приговор.
— Следователь особого отдела Эмиргалиев это же говорил. Я хочу, повторяю вам, чтоб наказали Колесова. Почему он стрелял в малолетку? Пусть перед судом отвечает.
Защитник молчала. Глаз посмотрел на нее, потом на Иконникова и сказал:
— Не буду дело смотреть. Согласен со следствием. Давайте распишусь.
Закрытие дела Глаз подписал. Со следствием — согласен. На этот раз уголовный розыск сработал четко, и претензий у него не было. Вот только Колесова выгородили. И защитником Глаз недоволен. Сидит, как пешка, и Иконникову поддакивает. Дела прочитать не дает. Будто не защищать, а обвинять берется. И Глаз сказал:
— Я не хочу, чтоб вы меня защищали. Что от вас толку.
— А какой тебе толк нужен? — спросила она, улыбнувшись.
— Толк нужен. Мне тогда три года дали, и зачем вы меня защищали? Если б вас не было, больше б не дали. Я отказываюсь от вас. Возьму защитника из Тюмени.
— Что ж, твое дело. Ты вправе брать любого защитника. Хоть из Москвы.
Мент повел Глаза в камеру обнявши: боялся, чтоб не ломанулся, когда будут мимо выхода проходить. Пока мент вел его по коридорам, Глаз шарил в карманах его кителя прямо на виду у посетителей. Вытащил у него пачку «Беломора» и с ней зашел в камеру. Угостил зеков.
