— Парни, — заговорщическим голосом сказал Глаз, показав малолеткам заклеенные раны, — меня на следствии раскрутили.
В слове «парни» ребята уловили что-то необычное.
— Парни, — вновь повторил он, — я хочу сделать побег из тюрьмы, раз с этапа не удалось. Так хочется поплескаться на море. Мне теперь терять не х… Три года есть, и неизвестно, сколько добавят. Кто из вас хочет увидеть Гагры, кипарисы, море, испить вдосталь вина и побаловаться с чувихами?
Ребята молчали.
— Что, сконили?
Первым отозвался Сокол:
— Глаз, ты заливаешь. Из тюрьмы убежать невозможно.
— Возможно. Слушайте.
И он рассказал план побега.
— В случае неудачи скажем, что дубака связали, чтобы кое-кому набить морды в соседних камерах. Мы ничего не теряем. Дубака-то ведь убивать не будем. Я не говорю, чтобы все согласились бежать, можно только тем, кому точно горит червонец.
В побег согласилась идти половина камеры.
— Так, — сказал Глаз, — махорка есть?
— Есть.
— Насыпьте в шлюмку.
Он тряс махорку в миске, и махорочная пыль собиралась у стенок. Так он набрал несколько горстей.
— Хорош.
План Глаза таков. Когда дежурный подаст стальной стержень для пробивки туалета, он бросит ему в глаза махорочной пыли и выскочит в коридор. За ним еще трое. Дежурного затащат в камеру и свяжут.
Настал вечер. На смену заступил небольшого роста, лет сорока, щупленький сержант с физиономией деревенского забитого мужичонки.
Ша!
Туалет забили в два счета, набросав бумаги, тряпок и сухого хлеба.
— Старшой, туалет забился.
Дежурный посмотрел через отверстие кормушки — на пол шла вода.
— Сейчас.
Принес стержень, открыл кормушку и хотел подать, но надо было, чтоб он открыл дверь. Глаз метнулся к двери.
— В кормушку нельзя. Через кормушку мы только еду принимаем. На малолетке это западло.
Дубак заколебался. По инструкции не положено одному дежурному открывать двери камер в вечернее время. Вызывать корпусного…
Дубак приоткрыл дверь и подал стержень. Надо брать левой рукой, правой бросать махорочную пыль. Но Глаз сконил. За стержнем протянул правую руку. Дверь захлопнулась.
Стержень около двух метров. Глаз отошел от двери и отдал его ребятам. Глаза никто не упрекнул.
— Растерялся я, — тихо сказал он. — Пробейте туалет. Когда буду отдавать — тогда.
Туалет пробили. Глаз взял стержень в левую руку, а в правую махорочную пыль.
— Старшой, пробили, — постучал он.
Дверь на этот раз дубак отворил шире. Глаз подал стержень и бросил дубаку в лицо махорочную пыль. Толкнув правым плечом дверь, выскочил в коридор. В коридоре он оказался один. Те трое, что должны были выскочить за ним, замешкались и теперь толкали дверь, надеясь ее распахнуть. Надзиратель правым плечом сдерживал дверь, а в левой руке держал стержень, отмахиваясь им от Глаза. Глаз лишь бросал в глаза дубаку махорочную пыль, и тот часто-часто моргал. Он был хоть и щупленький и деревенский с виду, но спокойно сдерживал дверь от троих и еще махал стержнем. Даже не кричал, не звал помощи. Сокол в притвор бросил скамейку. Теперь дверь не захлопнуть. Следом за скамейкой в коридор вылетела мокрая швабра. Ее тоже бросил Сокол. Глаз схватил швабру и пошел на дубака, как с рогатиной на медведя. Надзиратель выдыхался.
— Катя, на помощь, Катя! — закричал он.
В конце коридора открылась дверь. Она вела в тюремную больницу, и показалась женщина-надзиратель.
— Звони по телефону! — крикнул он.
Глаз поставил к стене швабру и отошел в сторону. В дверь из камеры ломились.
По лестнице застучали каблуки, и в коридор вбежал работник хозобслуги, молодой здоровенный детина. Он бежал спасать дежурного, но в коридоре у стены стоял всего один пацан и на дежурного не нападал. А работнику хозобслуги хотелось кинуться в драку и помочь дежурному. За это быстрее досрочно освободят. Он один на кулаках мог биться с камерой малолеток. Дежурный наконец впнул скамейку в камеру и захлопнул дверь.
По коридору стучали еще две пары сапог. Это бежали дежурный помощник начальника тюрьмы капитан Рябков и корпусный, старший сержант Сипягин.
— Что здесь было? — Капитан тяжело дышал.
Бить Глаза не стали. Даже не закричали.
— В пятый его, — спокойно сказал Рябков.
