Дэбби наблюдала за обоими мужчинами с улыбкой. Опустив подбородок на сложенную чашечкой ладонь, она медленно покачивала ногой, обутой в золотистую босоножку. Никогда раньше она не видела, чтобы со Стоуном обращались подобным образом. Разыгравшаяся перед её глазами сценка щекотала нервы и вызывала чувство удовлетворения.
Ругательства, готовые сорваться с языка Стоуна, застряли у него в глотке, когда он увидел глаза Бэньона. Он понял, что тот собирается убить его. Угроза смерти ему не почудилась — она была реальной. Внезапно Стоун ощутил холодок, предательскую пустоту в желудке. Страх пришел неожиданно, как брошенная в лицо бомба. Он засмеялся, не сознавая, что смеется, слыша лишь непонятные звуки над своей головой. Его руки приподнялись помимо воли, и толстые пальцы затрепетали в воздухе в такт странному напряженному смеху.
— Эй, Дэйв, полегче, — сказал он. — Извини, Дэйв, я не знал… извини… — Слова слетали с его губ одно за другим без смысла, без подлинного значения.
Бэньон с трудом взял себя в руки. Его лицо было смертельно бледным.
— Убирайся отсюда, Стоун, — сказал он. — Убирайся, пока жив.
Стоун медленно опустил руки. Он неуверенно осмотрелся, потом повернулся и шагнул к двери. Бэньон перевел взгляд на Джонса:
— И ты тоже.
Джонс заторопился вслед за боссом. Бэньон продолжал молча стоять, потирая ладонью лоб, не замечая внезапного нервного смеха, раздавшегося в помещении, возбужденных голосов и звона посуды. Потом его взгляд упал на стоящего рядом управляющего.
— Я должен вам за полбутылки водки, — сказал он.
— Забудьте об этом, мистер, — ответил тот, нервно потирая руки.
Провожая Бэньона до двери, управляющий взял его за руку.
— Я горжусь, что могу угостить вас, — торопливо сказал он, стараясь говорить так, чтобы не слышали сидящие в баре. — Верьте мне. Я обязан пускать в бар всех, кто пожелает, а некоторые из клиентов… Не приведи Господь.
Нагнувшись навстречу ветру, Бэньон шел по пустынной Маркет-стрит. Кроме матроса, спешившего со своей подружкой к входу в подземку, на улице не было ни одной живой души. Часы показывали три тридцать. Ветер поднимал с земли окурки, газеты, обрывки лотерейных билетов. Колокола Церкви святого Иоанна отбивали заутреню для молочников.
Внезапно он услышал позади шаги, быстрый перестук женских каблучков. Резко остановившись, он обернулся. Его догоняла блондинка. Девушка была красива, как бывают красивы куклы. На ней была норковая шубка, наброшенная поверх черного вечернего платья.
— Черт побери, как быстро вы ходите, — сказала она.
— Не очень быстро, если вы сумели меня догнать, — ответил Бэньон. — Хотите что-то сказать?
— Я подумала, нам стоит поговорить. Меня зовут Дэбби, я — девушка Макса, Макса Стоуна. Между прочим, он вышел из бара, а меня забыл, как ненужную вещь.
— Я знаю, кто вы, — сказал Бэньон.
— Тогда мы знакомы, — сказала Дэбби. — Бармен назвал вас. Ваша фамилия Бэньон. Ирландец? — Она просунула руку ему под локоть. — Не желаете прогуляться?
— Я иду домой, — сказал Бэньон.
— Где вы живете?
— В отеле.
— Вот черт, а я рассчитывала выпить с вами.
— Откуда такой интерес к моей персоне, Дэбби? Она наклонила голову:
— Не знаю. Мне нравится ваш взгляд.
Квартал они прошли молча, потом Бэньон сказал:
— Можно выпить у меня в номере, если нет возражений.
— Возражений нет.
— Вы быстро принимаете решения.
— Да, всегда, — улыбнулась Дэбби.
Налив водки в два стакана и добавив немного воды, Бэньон протянул напиток Дэбби. Она с комфортом устроилась на кровати, подложив под спину подушку и скрестив стройные ноги.
Усевшись на стул, Бэньон начал разглядывать бокал.
— Интересно быть девушкой Макса Стоуна? — спросил он наконец.
— Очень. Что вы имеете против него?
— Он мне не нравится.
Она рассмеялась:
— Но это глупо. Без Макса вы в этом городе ничего не добьетесь.
— Я и не пытаюсь ничего добиться. Дэбби, вы знаете Ларри Смита?
— Конечно. Он был сегодня у Макса. И Майк Лагана тоже. Дела у них, похоже, идут из рук вон плохо. Майк никогда не появляется, если всё хорошо.
— Что у них случилось?
Она пожала плечами:
— Пытаетесь выжать из меня информацию? Честное слово, мне абсолютно ничего неизвестно. Больше того, я не желаю ничего знать. Когда мальчики начинают говорить о делах, я удаляюсь.
