— Я знаю, что ошибался. Вы не предатель. И никогда им не были.
Салли тихо вздохнула. Конгрессмен потрогал свою шляпу на колене и пожал плечами:
— Может, вам будет интересно узнать, что я уже начал исправлять свою ошибку. Час назад я провел пресс-конференцию в гостинице, у себя в номере. Я сообщил репортерам, что недавно появились сведения о том, что я преследовал, да-да, преследовал, невиновного человека. Я заявил, что вы невиновны и предатель, если таковой имеется, мне всё ещё неизвестен.
— Что заставило вас изменить мнение обо мне? — мрачно поинтересовался Корнелл.
— Моя совесть, — ответил Кич. — Она у меня все-таки есть. Сегодняшние утренние газеты не только объявят о вашей невиновности, мистер Корнелл, но и сообщат о моей отставке из комитета и Конгресса. Совершенно очевидно, что в этой ситуации я просто не гожусь для такой работы.
— Значит, вы бросили это дело, — сказал Корнелл. — И до сих пор не знаете, кто был источником утечки информации по проекту «Циррус».
— Нет, не знаю.
— Вы думаете, это был Джейсон Стоун? — неожиданно спросил Корнелл.
— Не знаю.
— Вчера вечером вы приехали сюда, чтобы объявить ему о моей невиновности и о том, что больше не будете делать для него грязную работу?
Кич покачал головой:
— Мои личные отношения со Стоуном — это совсем другая история.
— Они больше не личные, — тихо произнес Корнелл. — Теперь они станут достоянием общественности.
Наступила тишина, нарушаемая лишь приглушенным шумом дождя. Сэм Хэнд чертыхнулся и выпрямился. Хэннинген резко обернулся к нему.
— Насколько я понимаю, — начал Кич, — вы нашли эту папку…
— И вы там тоже есть, — закончил Корнелл.
— Этот Стоун был настоящим дьяволом, — сказал Кич. — Обжора и сумасшедший, жадный до власти. Чтобы достичь своей цели, он безжалостно использовал и мужчин, и женщин. Тратил человеческие жизни, как деньги, а себя считал избранником судьбы. Он и мою жизнь потратил. Я пришел сюда в надежде найти эту папку.
— Но вы не знали, где она?
— Нет. Я услышал в городе, что полицейских отсюда убрали. Что-то случилось в местечке, которое называется Фини. Мне пришло в голову, что это, может быть, единственный шанс спасти остатки своей репутации.
— Почему вы решили, что папка всё ещё здесь?
— Я не был уверен. Но знал наверняка, что ни у Рулова, ни у вас её нет. — Он кивнул в сторону Хэнда: — И у этого человека её тоже явно не было.
— Для меня всё это темный лес, — нетерпеливо перебил его Хэннинген. — Ничего не понимаю. Корнелл, вы сказали, что убийца появится здесь, и вот у нас есть мистер Хэнд и мистер Кич. Так который же из них?
— Не знаю, — признался Корнелл. — Давайте подождем еще.
Была уже почти полночь. С того места, где стоял Корнелл, от «Букканера», лодочный сарай казался безжизненным. Плотно задернутые шторы полностью скрывали свет внутри. Никто идущий от ручья или из сада даже не заподозрил бы, что там кто-то есть. Корнелл снова посмотрел на часы. Дождь превратился в изморось, пропитавшую воздух. Странно, но он не чувствовал душевного подъема. Наконец с него сняты все обвинения по проекту «Циррус». Даже если не удастся сегодня раскрыть тайну убийства Джейсона Стоуна, теперь, когда Хэннинген сторожит Хэнда и Кича, у него больше шансов выбраться из этой передряги. Во всяком случае у присяжных будет достаточно оснований для сомнений. Хэннинген усердно записывал показания Хэнда и Кича. И все-таки чувство какой-то незавершенности, ощущение поражения заставляло Корнелла вглядываться в пелену моросящего дождя.
Он ошибся. Никто не появлялся. Через несколько минут его время истечет. Он думал о Милли, об агенте ФБР и о лежащем с перерезанным горлом Иване Рулове. Рано или поздно Милли заговорит. Тогда полицейские рванутся сюда и всё будет кончено.
На Хэннингена тоже рассчитывать не приходится, даже если Милли и продержится. Толстяк очень не хотел отпускать его от себя. В мозгу Эла Хэннингена всё ещё были живы самые мрачные подозрения, насчет него, Корнелла. Правда, Гутси должен помешать Хэнду и Кичу настроить Хэннингена против него.
Он с беспокойством оглядел причал. Раскачиваемые ветром деревья отбрасывали колеблющиеся тени, шелестел дождь. Корнелл двинулся к лодочному сараю, немного поколебался и начал подниматься по ступенькам в сад. Дождь шуршал по листьям живой изгороди. Ему показалось, что вдали шумит мотор.
