— Когда мы поймаем убийцу, об этом все забудут, — успокоил его Корнелл.
— Когда да если, — мрачно отозвался Хэннинген.
С берега доносился шум побоища. Хэннинген посмотрел на Гутси:
— Как это тебе удалось?
— Я сказал Джонсону, что петух Клейни был напичкан наркотиками. А Клейни сказал, что Джонсон пообещал набить ему морду. И добавил ещё кое-что, не буду повторять при Салли. — Гутси хмыкнул и завел мотор. — Они уже и забыли обо мне.
Через десять минут огни кемпинга растаяли в тумане. Гутси осторожно вел лодку через соленые заливчики, прорезавшие низкий, плоский берег. Было совсем темно. Хэннинген, в мешковатом белом костюме, сидел на корме рядом с Гутси. Корнелл сидел на носу рядом с Салли, держа наготове фонарик. Он с удивлением думал о Милли. Как быстро эта женщина пришла в себя, пока он уговаривал Хэннингена. Милли сама предложила остаться в домике, хотя Корнелл сомневался, есть ли сила, способная оторвать её от тела Рулова. Удивительной была и её забота о Джонни Экорне. Она настояла, чтобы его внесли в дом и стала ухаживать за ним. Когда они уходили, он уже начал подавать признаки жизни. Корнелл не знал, сколько времени она сможет выдержать расспросы обозленных полицейских, но надеялся, что достаточно долго.
Он смотрел на сгущающийся туман. Ничего не было видно. Гутси повернул направо, и лодка скользнула в очередной заливчик.
— Они могли оставить там несколько полицейских, — предупредил Хэннинген. — Лучше выключить мотор.
— И грести? — запротестовал Гутси.
— Будем грести, — решил Корнелл.
Время тянулось медленно. В тумане звук весел казался очень громким. Время от времени Корнелл видел звезды над головой, но они тут же исчезали в тумане.
Снова зазвучал лягушачий хор, какая-то птица с белыми крыльями беззвучно описала поблизости арку над водой. Раздался тихий всплеск. Через секунду из темноты выплыл борт яхты.
— «Букканер», — прошептала Салли.
— Вся команда в кемпинге, — сказал Хэннинген.
— Будем надеяться, — отозвался Гутси.
Яхта стояла темная, без всяких признаков жизни. Дальше на берегу виднелся лодочный сарай на высоких сваях. Гутси перестал грести, поднял весла, и лодка беззвучно заскользила к берегу. Наконец она тихо ударилась о кранцы пристани. Ни один звук не нарушил тишины. У берега видимость была получше. Невдалеке, там, где одиноко стоял бывший плантаторский дом, стеной возвышались деревья. С берега лодку никто не заметил.
— Лучше вам не ошибиться, Корнелл, — сказал Хэннинген.
— Это зависит от того, правду ли сказал Рулов. Он был здесь вчера ночью. Правда, пьяный, но он видел, что произошло, и запомнил достаточно, чтобы рассказать Милли.
— Она могла и солгать. Может, их здесь и нет.
— Должны быть. Полиция торчала тут весь день. Убийца бумаги с собой не взял. Сэм Хэнд спрашивал меня о них. И Кич. Все их ищут. Убийца спрятал бумаги где-то здесь, собираясь забрать их, когда минует опасность.
Он включил фонарик и провел лучом вдоль пирса. Вода стояла высоко. Между водой и деревянным настилом оставалось фута три. В луче фонарика сверкали крошечные капельки росы. Корнелл вел лодку вдоль причала, посвечивая фонариком.
— Где-то здесь, — сказал он и, повернувшись к Гутси и Хэннингену, скомандовал: — Наклонитесь пониже.
Резким движением он загнал лодку под настил. Рядом с ним, скорчившись, сидела Салли.
— Ничего не вижу.
— Милли говорит, Иван рассказал, что убийца спрятал документы под какой-то балкой. У него не было времени унести их подальше. Как только Милли это сказала, я понял, что речь идет о настиле пирса.
Бумаги спрятаны где-то здесь.
Голос Хэннингена глухо прозвучал под настилом:
— Но здесь ничего нет.
Корнелл повел лодку дальше. Фонарик время от времени освещал обросшие ракушками опоры и покрытые мхом доски настила. Корнелл был в отчаянии. Как он решился сделать ставку на слова пьяного напуганного человека, к тому же уже мертвого… Он ничего не найдет. Здесь ничего нет.
Салли тихо коснулась его руки:
— Там ступеньки.
Впереди виднелась уходящая в воду лесенка. Корнелл ухватился за скользкую, покрытую мхом опору и подтянул лодку. Хэннинген слишком поспешно поднял голову и ударился о доски. Его проклятие эхом отдалось под настилом. Корнелл осветил фонариком широкую лестницу, которой пользовались во время отлива. По краю пирса с внутренней стороны шел широкий выступ, образованный толстой балкой, поддерживающей дощатый настил. Корнелл ничего не видел, только ракушки и мох.
