Дорожка казалась бесконечной. Его непременно остановят.
Узнают. Всё вокруг забито полицией. Сейчас, в любую секунду…
Дорожка огибала гостиницу с севера и спускалась по лужайке к лодочному причалу. На одном из ближних кортов играла молодая пара. Он остановился, будто заинтересовавшись игрой, оглянулся. Сзади никого. Он пошел дальше, уже быстрее.
Студия Ивана Рулова находилась на противоположном конце Мейн-стрит, в большом сарае, переоборудованном под школу и жилое помещение. При дневном свете это место казалось ещё более убогим, чем вчера. Облупившаяся краска, разбитое окно на втором этаже. Полоску газона перед домом выжгло солнце, сохранившуюся траву давно пора было стричь. Всё вокруг выглядело заброшенным.
Парадная дверь была заперта. Корнелл обогнул дом и подошел к черному ходу. Сквозь окно он смутно разглядел подиум и мольберт с незаконченной картиной. Внутри было слишком темно, чтобы разглядеть подробности. Изнутри не доносилось ни звука. Корнелл двинулся по узкой, заросшей сорняками дорожке, миновав две пустые бутылки и мусорный бак, тоже набитый бутылками, откуда торчало несколько пустых тюбиков из-под краски. Огромный мальтийский кот грелся на каменных ступеньках. Когда Корнелл взялся за потемневшую металлическую колотушку, кот невозмутимо взглянул на него.
Он постучал дважды, прежде чем услышал нетерпеливый женский голос и шарканье домашних туфель. Кот встал, потянулся, зевнул, продемонстрировав зубы и розовый язык, и потерся о ноги Корнелла. Дверь распахнулась, и женщина резко заговорила:
— Господи, ну неужели обязательно являться в такую рань?
— Уже три часа дня, — улыбнулся Корнелл.
— Что бы вы ни продавали, — продолжала женщина, — нам это не нужно, мы не можем этого себе позволить, или у нас это уже есть.
Это была высокая пышногрудая блондинка лет двадцати пяти в небрежно накинутом халате, под которым угадывалось полное отсутствие белья.
Она была не причесана, пухлому рту явно не помешала бы помада. Женщина была бледна и выглядела как с похмелья.
— Мне нужен Иван, — сказал Корнелл.
— Хотите брать уроки живописи?
— Что-то вроде этого.
Блондинка засмеялась. Кот, выгибая спину, принялся тереться о её ноги, и она поспешно запахнула халат, пола которого заскользила было в сторону.
— Челлини, вот паршивец! — Она оттолкнула кота ногой в ярко-красной туфле без каблука. Блондинка посмотрела на Корнелла, на его темные очки и пальмы на рубашке. Она ничего не сказала. Халат плотно облегал изгибы её роскошного тела, и он удивился, почувствовав неожиданно вспыхнувшее желание. Когда он проходил мимо, она улыбнулась ему одними глазами. Муж лежит пьяный наверху, подумал он, а эта крошка тут готова на все. И ты тоже хорош.
Он оказался в небольшой студии с верхним светом и диванами вдоль стен, расписанных какими-то абстрактными узорами. Здесь не было мольберта, но, судя по мусору, вчерашняя вечеринка проходила именно в этой комнате. Кот прыгнул на один из диванов и свернулся на солнышке. Блондинка подошла к узкой лесенке, подняла голову и крикнула:
— Иван!
Ей ответило эхо.
Поморщившись, она сказала:
— О Боже! Даже от этого больно. — И снова позвала: — Иван, к тебе пришли!
Сверху донесся стон. Блондинка усмехнулась:
— Поднимайся, красавчик. Лучше сними свои фары, не то шею свернешь. Он, когда пьяный, любит, чтоб было темно.
Корнелл снял темные очки. Блондинка, похоже, не узнала его. Возможно, она даже не знала, что случилось в городе. У неё снова начал распахиваться халат, и Корнелл решил поскорее подняться наверх.
Наверху был небольшой коридор с несколькими дверями по обеим сторонам. Он постоял немного и услышал, как внизу звякнул стакан. Поднявшийся следом кот с интересом разглядывал его зелеными глазами, потом двинулся к одной из дверей.
Корнелл пошел следом за котом и обнаружил Ивана Рулова.
Он не сразу разглядел старенький комод и старо-модную медную кровать, на которой на смятых простынях лежал человек. Проходя мимо зеркального шкафа, Корнелл вздрогнул, увидев собственное отражение. У лежащего на кровати человека были растрепанные седые волосы, морщинистое лицо и страдальческий рот. В комнате стоял густой запах спиртного. На мужчине были только шорты, хриплое дыхание поднимало дряблую волосатую грудь. Остальная одежда была разбросана по комнате.
