– Что, простите?
– Эти сволочи экономят на тормозящих капсулах, – повторила дама с тем же выражением лица, – каждая капсула стоит четыреста квадров, при старте положено сжигать три, а они сжигают только две. Далее – в смену шаттл совершает пять-шесть рейсов, а денежки – в карман.
– Откуда вы это знаете?
– Мой первый муж был главным механиком в порту на Кавае, он эту химию знал изнутри.
Судно вышло в невесомость, и Головин снова испытал тошноту, однако быстро включилась искусственная гравитация, и ему снова повезло.
Головин ждал длинного комментария от своей соседки, но она промолчала.
Заложив вираж, челнок начал ускоряться. Потом четверть часа за окном была лишь чернота, изредка нарушаемая вспышками из двигательных дюз.
Затем началось торможение, и снова, видимо, экономя на капсулах или на чём-то ещё, пилоты позволили пассажирам от души впечататься в страховочную оснастку, но потом наступил покой, и Головин снова прилип к иллюминатору, глядя на залитую огнями станцию, вдоль длинного корпуса которой стояли шаттлы и суда покрупнее, доставлявшие продукты, воду и массу других товаров для множества расположенных на хабе торговых точек.
При швартовке немного тряхнуло, а затем было объявление о благополучной стыковке, и пассажирам разрешили выходить.
Многие повскакивали с мест, торопясь поскорее покинуть шаттл, в числе таких торопыг оказалась и дама в жёлтом, которая, расталкивая других пассажиров, снова пару раз роняла ручную кладь.
Головин же никуда не спешил, он знал, что его транзитный лайнер прибудет лишь через час сорок, поэтому оставался на месте и продолжал рассматривать в окно то, что происходило внутри хаба, за его прозрачной стеной.
Там были яркий свет и почти зеркальный пол, как в порту. Такие же пассажиры, правда, на взгляд Головина, более расслабленные, ведь им оставалось лишь сесть на свое законное место, уже не думая о промежуточном прыжке на шаттле.
Наконец, дошла очередь и до Головина. Он взял свой кофр и, пройдя через шлюз с покрытыми инеем стенками, шагнул на ковровую дорожку территории хаба.
Масштабы здесь были, конечно, не те, что в порту, но в общем все детали повторялись. А ещё здесь сильно пахло едой, особенно у выхода с причалов, наверное, для того чтобы прибывшие сразу направлялись в кафе.
Головин не сомневался, что здешние дельцы использовали тот же трюк с генераторами запахов.
Для того чтобы пройти из конца в конец всю станцию, попутно разглядывая всё, что могло привлечь внимание, Головину пришлось потратить почти полчаса. Он решил, что это хороший способ скоротать время, ведь стоило также пройтись обратно, как там уже и транзит подоспеет.
Когда Головин возвращался, за ним увязался какой-то субъект подозрительной наружности, и у Марка сложилось впечатление, что где-то он его уже видел.
Это было неприятное ощущение. Короткостриженый, в подчёркнуто ультрамужской одежде. Почему же его лицо, которое Головин разглядел в отражении витрины, показалось ему знакомым?
Когда Марк в очередной раз встал у витрины, разглядывая отражение подозрительного человека, тот вихляющей походкой подошёл сам и негромко сказал:
– Прокваситься не желаешь?
– Что, простите? – в первое мгновение не понял Головин.
– Ну, этап в белом домике…
– Ах, вот вы о чём! – обрадовался Головин. Он уже подумал, что тут опять происки преследователей, но это был местный дилер, снабжавший заинтересованных пассажиров горючим на весь рейс. А знакомым Головину он показался потому, что был похож на Изи Весёлого.
«Этап в белом домике» – эту фразу часто произносил и сам Изи.
Кажется, это было какое-то стандартное видение после приёма определённого препарата. Но Головин до таких высот не поднимался, вернее, не падал. Ему хватало «учебной химии», которую кадеты использовали для прохождения зачётов по особенно трудным дисциплинам.
– Нет, спасибо, я в завязке, – сказал Головин, надеясь, что такой оборот отвадит дилера, – обычно они были очень привязчивы.
– Да чё там завязал? Сегодня завязал – завтра развязал. Ты чо, чувачок, боишься развязать по-длинному? Так ты не бойся, я тебе дам таблетку на короткую дистанцию. Привыкания не вызывает, проверено.
