– А вот с этим тут хорошо. Пристраивайся в любом углу, и все дела.
– Это не шутка?
– Не шутка, парень. Несмотря на то что тут всего лишь техническая зона, в отличие от внешней – зоны переработки. Здесь тоже никакие ценные субстанции не залёживаются. Это ведь не камни, их не нужно дробить или там суперпластики разлагать при высоком давлении. Тебе даже гигиенических процедур не потребуется.
– То есть… Так всё круто? – уточнил Головин.
– Да.
– А можно куда-то зайти? Ну, чтобы не прямо здесь…
– Иди прямо по галерее, там перегородки через каждые десять метров.
Головин пошёл в указанном направлении и скоро обнаружил подходящее место. А когда сделал всё, что ему было нужно, с удивлением обнаружил, что всё произошло именно так, как и предупреждал бородач Билл.
Правда, при этом Головин слышал какое-то шипение, однако потом никаких следов не обнаружил.
– Интересненько, – произнёс Марк, не зная, как на это реагировать.
– Ну, а живёшь ты где? – продолжил расспросы Головин, когда вернулся к Биллу. – Или тут можно просто везде валяться? Здесь же не холодно?
– Если не думать, что холодно – холодно не будет, – с задумчивым видом произнёс Билл, продолжая по одной поглощать витаминные гранулы.
– То есть… Как это?
– Видишь ли, Марк, тут всё зависит от того, о чём ты думаешь. Здешний климат очень откликается на твои мысли. И моделирует твою реальность.
– Что-то такое нам читали в курсе… – Головин замолчал, забыв, как назывался курс. – Ну что-то такое там было. Да. Мы это дело критиковали с какой-то там позиции.
– Ну, здесь никаких лекций, кроме моих, не будет. А экзамены придётся сдавать сразу на практике, – сказал Билл и бросил на пол незаконченную упаковку, – пойдём, я покажу тебе, где я живу.
Головин окинул взглядом разбросанные пачки с пищевыми припасами, раздумывая, нужно ли забрать их с собой, но решил, что разберётся с этим позже.
Идти в гости к Билли пришлось недалеко. Метров через тридцать они повернули налево, и ещё метров через двадцать по коридору оказалась просторная комната, один угол которой был заставлен какой-то простенькой мебелью.
Там были кровать с продавленным матрасом, шкафчик, стульчик с летней веранды, пара ковриков на полу. И окно. Самое настоящее окно, закрытое полупрозрачной занавеской с голубыми цветочками.
Головин остановился от удивления. От этого уголка в просторном зале веяло какой-то сказочностью.
– А откуда всё это взялось? Вы сами, что ли, всё это изготовили?
– Давай на «ты», мы же вроде уже познакомились.
– Да, Билл, извини. Это от удивления. Я думал, у тебя тут какие-то ящики в виде топчана, наклейки от коробок на стене – в качестве украшений.
– А такое разве бывает?
– У нас в общаге так было. У Фредди – моего соседа, никогда нормальной кровати не было. А я придумал из этикеток от бутылочных блоков с водой делать аппликации и на стенку вешать. Получалось свежо и необычно.
– Я был бы рад, но тут нет никаких ящиков и даже какого-то строительного мусора. Всё, что ты видишь, сделала станция, как ты её называешь.
– Что значит сделала? – уточнил Головин и несмело улыбнулся, полагая, что сейчас бородач признается, что это розыгрыш. – Тут фабрика, что ли, какая-то? Какой-то мейд-сервис?
– Присядь, проверь, как тебе кроватка.
Головин сел и слегка покачался, проверяя надёжность конструкции.
– Ничего вроде, – сказал он.
– Так вот, я тебе уже говорил, что тут, на станции, свой особенный климат и мысленные образы держатся намного дольше, чем в других местах. И станция или какой-то её управляющий центр реагирует на эти образы. И в конце концов, формирует эти образы в привычном для тебя виде.
– Погоди, то есть ты все эти вещи… Придумал, что ли? И они сразу появились?
Головин ещё покачался на кровати, а потом провёл ладонью по поверхности матраса. Ощущения были очень реалистичными.
– Я знаю, о чём ты думаешь, и за эти два года сам многое передумал, пересмотрел, много раз переанализировал. Всё началось с того, что, оказавшись во внешнем контуре, я стал законной мишенью для оптимизаторов.
– Так их много, что ли?
– Их столько, сколько нужно станции, чтобы они выполняли свои функции. Поскольку я активно убегал от этой машины, и он даже пару раз успевал стрелять в меня гарпуном, но, к счастью, неточно, вскоре появилось ещё несколько загонщиков. С ними я продержался ещё дня три, хотя я был в таком состоянии, что времени уже не различал. Спал урывками. А всё остальное время прислушивался и убегал. Как всё это вынес – непонятно. Однако, в конце концов, они загнали меня в такое место, откуда уже было не уйти. Я прижался спиной к стене, закрыл лицо руками и подумал со всей силы своего отчаянного положения – вот бы оказаться сейчас за этой стеной. И в следующее мгновение я очутился здесь, в технологической зоне. Это я её так называю.
