Все безрезультатно. Неужели у меня нет никаких шансов? Только бороться! Они не смогут сломить меня!
Я вновь прорываюсь к трибуне. Мне приходится прибегнуть к силе. Я расталкиваю врагов. Наношу удары. Представляю, с каким интересом наблюдают за дракой телевизионщики! Но врагов много, а я один. Я вновь оказываюсь у подножия трибуны.
— В последний раз, председатель убийц, дай мне говорить или убей меня! — обращаюсь я к председателю.
Колло ушел, его место занял его приятель. Он, как ни в чём не бывало, звонит в колокольчик. Хохот и крики из зала — мне ответ.
Я пытаюсь говорить. Не могу... Меня бьёт кашель. Это все из-за моих попыток переорать собравшихся.
— Тебя душит кровь Дантона! — кричат мне.
— Значит, за Дантона хотите вы отомстить мне, трусы? — иронично отвечаю я. — Почему же вы не защитили его, сволочи!
Именно они добивались казни Дантона, а теперь прикидываются верными друзьями погибшего. В их интересах было сначала избавиться от Дантона, а потом уже от меня. Сейчас они всеми силами стараются выглядеть героями. А я — тиран? Да, так они хотят всё представить народу!
— Как тяжело свалить тирана, — переговариваются собравшиеся.
Если бы я был тираном. Все было бы по-другому. Я бы уничтожил всех. Всех и сразу. Ни один приказ не проходил бы без моего ведома! Своим подлизам я бы давал богатые подачки, а любого, кто был бы против меня и моих идей, убирал.
Я замечаю, Тальен делает какой-то знак.
— Предлагаю издать декрет об аресте Робеспьера! — кричит кто-то.
Воцаряется тишина. «Актеры» решили взять паузу.
И вот начинается голосование. Я молю Бога, только бы мои друзья не пострадали. Я смотрю на галерею. Мадлен крепко держит за руку Светлану, которая готова броситься сюда. Ох, Светик, Светик, мой юный верный друг.
— Я виновен так же, как и мой брат, — выводит меня из оцепенения голос. — Я разделяю его добродетели! Я требую, чтобы обвинительный декрет был издан и против меня!
Господи! Огюстен! Зачем?
Я рьяно защищаю брата. Привожу весомые аргументы. Нет, меня игнорируют!
— Тогда запишите меня! — кричит Антуан.
— Меня тоже не забудьте! — добавляет Кутон.
Подбегает Леба.
— Я не хочу разделять позор этого декрета, — говорит он. — Я требую своего ареста.
Я ничего не могу сделать. Я бессилен. Надеюсь, хоть Светлана будет более благоразумна. Я смотрю на нее. Мадлен зажимает ей рот рукой. Но она же не сможет долго сдерживать Светлану...
Я Мадлен Ренар, мне 30 лет. Я сижу на галерее. Я с ужасом смотрю на потасовку. Как хорошо, что я отдала приказ прекратить трансляцию сразу же, когда речь Сен-Жюста прервали. Предчувствие не обмануло меня. Какая я молодец, что приучила сотрудников не обсуждать мои приказы. Пусть граждане телезрители смотрят шоу, запланированные на следующую неделю. Они этих передач давно ждали, поэтому не разочаруются.
Макса арестовывают. Его уводят. Я вскакиваю с места и бегу к выходу. Мы встречаемся взглядом. Мы пристально смотрим друг на друга, точно в последний раз. Я гоню от себя страшные мысли. Мне хочется броситься к нему в объятия. Мне кажется, я пройду сквозь толпу, сквозь полицейских, гвардейцев, как через голограммы.
Я, Светлана Лемус, не могу больше смотреть на это. Мне дурно. Кошмар! Этого не может быть? Макс Робеспьер — без этого дорогого друга я не мыслю своей жизни! Антуан Сен- Жюст — совсем недавно мы рассказали друг другу о своих чувствах. Наш роман только начался.
Я срываюсь с места. Бегу вниз, где мои арестованные друзья.
— Тогда считайте сразу шестерых, — кричу я.
— Ага, всем по шее! — хохочет Тальен.
Поздно. Моих друзей уводят. Я догоняю их. Макс даже не смотрит на меня. Делает вид, что мы не знакомы. Понятно, он не хочет, чтобы меня тоже сцапали! Ох, все же знают, что я его друг. Почему меня игнорируют!
— Антуан, дорогой, — обращаюсь я к жениху. — Я хочу быть с вами.
Он со всей силы отталкивает меня. Я смешиваюсь с толпой.
— Светлана, — слышу я властный голос Мадлен. — Немедленно сюда!
Я замираю. Меня отпихивают прочь с дороги. Мадлен берет меня за руку.
— Мы нужнее на свободе! — твердо говорит она. — Идем. Надо что-то придумать.
