Я испытала искреннее восхищение.
Поистине, прекрасен. А уж эмоциональный фон каков! Так и тянет облизнуться. Не будь я в столь плачевном состоянии, можно было бы перенаправить эту вкусную, обжигающую злость в куда более интересное русло…
— Ты меня вообще слушаешь? — уточнил Деррен на полтона ниже. Я вынужденно оторвалась от разглядывания мелких пёрышек у него на шее; у драконов в полуформе чешуйки там очень чувствительные. Мне стало интересно, у условных птиц так же? Как ни крути, дальние родичи. С другой стороны, Деррен всё же не птица-оборотень, а нечто иное. С третьей, как по мне, если уж браться и классифицировать его природу по стандартам многоликих, то Деррен действительно значился бы высшим оборотнем из птичьих. Ну, либо птицекрылым фейри из легенд, но наши учёные по сей день громко спорят, были такие в природе или являлись выдумкой. В нашем мире у эльфов точно появлялись только крылья насекомых, без исключений.
— Ты о чём думаешь вообще? — уточнил Деррен крайне подозрительно, но уже вполне спокойно. Полуформа стекала с него, оставляя человеческую оболочку. Жаль… Впрочем, это во мне говорит потерянный самоконтроль. Для таких игр не время и не место. Хотя когда-нибудь надо будет всё же разозлить его так же сильно…
Я позволила себе усмехнуться.
— О классификации, — говорить всё ещё было тяжело, но по крайней мере уже возможно. — Я думаю о классификации. Мне кажется, тебя вполне можно отнести к оборотням-птицам.
— Н-да? — хмыкнул он. — У тебя было такое выражение глаз, как будто ты хочешь меня как минимум сожрать.
Ну не сожрать, а всего лишь пару раз укусить, вообще-то.
— У тебя богатая фантазия.
— Ну-ну… Что же, вернёмся к делам насущным: какой Бездны, Иэ?
— Ты не мог бы конкретизировать вопрос?
Алый огонёк в его глазах заполыхал чуть ярче.
— Не притворяйся дурой. Я ведь могу разозлиться. По-настоящему.
Я прикрыла глаза, с сожалением признавая, что сеанс дёрганья хтонической твари за усы действительно стоит прекратить. Похоже, Деррен действительно очень зол. Не то чтобы я боялась за себя, но его угрозы по отношению к команде тоже вполне материальны.
— Я всё ещё не понимаю твою злость, Деррен, — ответила я спокойно. — Допускаю, тебе не вполне… понравилось состояние, в котором ты меня нашёл. Но это всего лишь издержки, на самом деле. В остальном все договорённости соблюдены.
— Правда? — надо признать, вкрадчивый тон в его исполнении получается просто отлично.
— Правда, — в моём нынешнем совершенно некондиционном состоянии невинно-недоумевающий взгляд отработать трудно, но я-то профессионал. — Ты просил меня сообщить, если я пойму, что не продержусь до берега. Я распределила магию так, чтобы продержаться. Ты угрожал убить всех на корабле, если я прекращу регенерацию крыльев. Я не прекратила. Замедлила до минимума, но формально…
— Ты замкнула магию на своей сущности. На грёбаной душе, — в его голосе снова слышались отголоски рычания. — Ты тянула собственные жизненные силы…
— Не в первый раз. Иногда нужно идти на некоторые риски, знаешь ли. Издержки должности. К тому же, в данном случае опасность была не так уж велика: не так-то просто истощить до дна драконью сущность. А у меня, к тому же, есть некоторые… личные способы выживания.
Один большой и совершенно неприемлемый личный секрет, если точнее. О существовании лозы под моей кожей не знал практически никто, потому что она была чистейшей воды компроматом. Но в некоторых (многих) моментах лоза была отличной помощницей, не раз и не два спасавшей мне жизнь.
— Ты ведёшь себя так, как будто твоя жизнь не имеет никакой ценности.
— О, я точно знаю, насколько ценна моя жизнь. Мне настолько часто называли цену, что при случае я могу даже составить прейскурант. Но у моей работы, знаешь ли, есть свои сопутствующие риски. Не более того.
Деррен зло сверкнул глазами.
— Иногда я думаю, что мне следовало бы всех на этом корабле прикончить.
— Ничего личного, но при таком раскладе я бы сделала всё, чтобы твоя жизнь стала весьма неприятным времяпровождением. И да, вряд ли это заставило бы меня стать осторожнее.
Деррен покачал головой. Он всё ещё был зол, но воздух вокруг него уже перестал вибрировать, а пространство — искривляться, как будто не выдерживало такого соседства.
