— Он просто невыносим. Да я своей уборщице расскажу больше, чем ему.
— Солнышко, сегодня ты выглядишь повеселее.
— Мне гораздо лучше.
— Как дела? Похоже, ты чем-то опечалена.
— Расстроил меня один шкет. Из тех, что мастера портить людям настроение. До чего же они противные! Эти паршивцы — а они, в основном, недоросли, причем многие учатся в частных школах, — завели отвратительную манеру приставать к женщинам, и довольно гнусным образом, особенно если те не сразу их отшивают; таких они готовы буквально загрызть.
— И тебя пытались загрызть?
— Хотели. Да не вышло. Я поехала сюда. И снова здесь.
— Оказывается, я — человек не робкого десятка, хотя всю жизнь считала, что мне не хватает смелости, а тут выдержала две кошмарные ночки. С вечера до утра — непрерывный скандал.
— Вы все еще скандалите? Какого черта?
— Потому что оба — и он, и я — не можем смириться с очевидным. Порой, правда, кажется, что мы вступаем в некую новую фазу. Похоже, так оно и есть, потому что он объявил, что готов съехать. А я и говорю: очень здравая мысль. Это ему не понравилось, и… Я считаю, такой практичный подход все-таки отличается от бесконечных взаимных попреков. Однако и он рано или поздно перерастает в ссору. Но я-то съехать не могу. Потому что тогда мне пришлось бы все время торчать в судах — добиваться, чтобы на его имущество и заработки наложили запрет и тем вынудили его оплачивать жилье, какое бы я ни подыскала. Теоретически это возможно, а практически — нет. Понимаешь, раз мы с ним все еще ругаемся, он, видимо, считает, что главное — гнуть свою линию, и тогда у него будет всё — и любовница, и приевшаяся жена… В этой неопределенности такая безнадега!..
— Раз так, займемся кое-чем другим.
— С радостью. Сию же минуту.
— Знаешь, я подолгу тебя слушаю.
— Даже слишком подолгу. Почему?
— О чем ты думаешь?
— По-моему, я все еще тебя люблю.
— Правда? Несмотря на?..
— Несмотря.
— Не уходить от мужа только потому, что не можешь найти другую работу, а брак обеспечивает тебе хлеб насущный, недостойно.
— Никому не зазорно обеспечивать себе хлеб насущный.
— Тебе — зазорно.
— Если ваш брак так явно распался, почему ты не уходишь? Вот я чего не понимаю.
— Не хочу.
— На кону ведь твое достоинство.
— Без денег оно не выживет.
— Умно, но неверно. А вот противоположное — верно.
— Я выписал тебе чек.
— Как мило. Правда-правда. Но взять его я не могу.
— Почему бы тебе не обналичить его? Деньги положить в банк. Или припрятать на работе. Только ни в коем случае не класть на ваш общий счет.
— У нас нет общего счета. Не такой он дурак. Но как это мило! Можно, я вставлю чек в рамочку?
— Нет. И не суй его куда попало.
— А в мою Библию можно?
— Нет, положи в банк — на черный день.
— Ужасно мило.
— Не торопись отказываться, подумай, прежде чем его выкинуть. Можешь делать с ним все, что вздумается. Только не суй куда попало.
Кладет чек на стол.
— Большое спасибо.
— Как знаешь; но лучше бы ты его взяла.
— Либо ты — мой тайный грех, и, стало быть, я лгу в очень важном споре, хотя от других требую правдивости и честности. Либо, если дело примет скверный оборот, мне, по-моему, будет легче, если я смогу, не кривя душой, сказать, что давным-давно с тобой не встречаюсь. И если в конце концов я стану жить одна, мне необходимо быть более свободной в своих чувствах, чем сейчас. С тобой.
— Как знаешь. Мне тебя будет не хватать. Очень.
— Я тоже буду часто думать о тебе.
— Как жаль, что у нас все так сложилось.
— Помнишь строки Марвелла[46]?
— Какие?
— «У невозможности на ложе желанием порождена». Из его стихотворения.
— Мне кажется, там было «отчаянье» — «отчаяньем порождена».
— Верно. Было. И то и другое.
