— Учтите! — предупредил Митька. — Проверка — в октябре. И если ваши ученики не смогут прочитать передовицу «Правды»…
Чувствуя, что малость перехватил, он закруглился:
— В общем головой отвечаете!
Сам Митька вначале решил пойти в ликпункт, но все сложилось совсем по-другому.
Вечером, когда он изучал походы Александра Македонского, пришла соседка Акулина Степановна Голосова, а попросту — Акуля-судомойка. Митька краем уха услышал ее разговор с матерью.
— Марьюшка! — робким, извиняющимся голосом спросила Акулина Степановна. — Митрий-то твой дома?
— Дома, дома! — добродушно ответила мать.
— Покличь-ка его, милушка! Письмо вот пришло… Прочитать бы надо… А может, ты сама?
Наступила пауза. Вероятно, мать взяла письмо и рассматривала его. А Митька в это время раздумывал, нельзя ли использовать подвернувшийся случай.
— Больно почерк мудреный, — донеслось до него из кухни. — По печатному я бы тебе прочла, а тут сплошные кривулины — без Митьки не обойтись!
В словах матери звучала скрытая гордость за сына. Митька почувствовал прилив сил и, не дожидаясь, когда его позовут, вышел на кухню.
— А как же ты раньше письма читала, тетя Акуля? — спросил он.
— А писем-то, сынок, и не было ни одного. Первое, вот, пришло. Писать некому…
И Акулина Степановна вдруг прослезилась. Так плачут, когда вспоминают давно пережитое горе, с которым уже успели смириться.
— Жили бы сынки, — писали бы… А так… Мир велик, народу много, а до нас никому дела нет…
Митька знал, что сыновья Акулины Степановны пропали в гражданскую войну. У него мелькнула мысль: что, если письмо от одного из них! Митька порывисто протянул руку к распечатанному конверту. Акулина Степановна догадалась, чем вызвано это радостное нетерпеливое движение.
— Нет, сынок! Я хоть и не могу читать, а чую сердцем — не от них. Восемь лет минуло — косточки и те погнили… От кого письмо, — ума не приложу.
Митька взял конверт, вытащил перегнутый пополам листок, прочитал про себя верхнюю строку: «Почтеннейший Карп Федотович и уважаемая Акулина Степановна…» Так сын не напишет. Письмо больше не интересовало Митьку.
— От знакомых, — определил он. — Можно не торопиться. Хочешь, тетя Акуля, я так сделаю, что ты сама письмо прочитаешь?
— Это как же? — удивилась женщина.
— А так! Сейчас всех неграмотных будут ликвидировать. Каждый пионер обязан кого-нибудь ликвиднуть! Вот я, например, возьму и научу тебя! С азбуки начнем: а, бэ, вэ… Слыхала?
Акулина Степановна улыбнулась недоверчиво и пошутила:
— Почему на меня на одну такая напасть? Ты уж и моего Карпа Федотыча не забудь — он тоже грамотей великий: расписывается крестами.
— Могу и его! — обрадовался Митька. — Это даже лучше — сразу двоих ликвидирую!
— Ты не глумись над старшими! — строго сказала мать. — Читай письмо!
— А я ничего! — ответил Митька. — Я серьезно! Им же польза — лезут в письма всякие чужие, а там секрет какой-нибудь! А я месяц похожу к ним вечерами — и научу читать!
— Приходи, приходи, сынок! — примирительно произнесла Акулина Степановна тоном, которым успокаивают капризного ребенка. — А секреты… Какие у нас секреты! Давай-ка прочитай письмецо-то!
И Митька начал читать: «Почтеннейший Карп Федотович и уважаемая Акулина Степановна. Пишет вам Лука Самохин. Извещаю, что сижу в местах весьма отдаленных — замаливаю грехи. Половину отмолил, кажется. Еще пять лет осталось, а там выйду подчистую. Но не о себе пишу — пишу о сынах ваших. Хочу прояснить вам их судьбу. Как ни прискорбно, но вынужден сказать правду. Убегали они от деникинцев и попали под копыта красных конников. Те и порубали их. А я тогда уцелел, зато сейчас… И все потому, что в смутное время жизнь свою спасал, как умел.
Помнится мне, что остался у вас сундучок со старыми, ненужными бумагами. Так выкиньте их в печку. Ни мне, ни вам они не пригодятся. А бывшему хозяину нашему — Сахарнову — по земле русской больше не хаживать. Так что и ему они ни к чему. К сему Самохин».
Письмо растревожило материнское сердце. Хотя в душе Акулина Степановна давно похоронила сыновей, прямое слово о их гибели все же заставило ее снова пережить горечь утраты. Всхлипывая и причитая, она ушла.
