— Час! — сказал Петр. — В колхозе обед объявили… Колокол теперь около правления привешен — народу служит, а не бандитам! Да!.. Я ведь тебе еще одну новость не рассказал… Когда окончилось следствие, приехали ученые и установили, что колокол очень старый — он пролежал в омуте несколько веков. Кулаки случайно его нашли, вытащили и приспособили на сосне.
— А камень на жальнике? — спросил Савка.
Петр вдруг резко натянул правую вожжу. Лошадь свернула с дороги в поле.
— Заедем! Сам посмотришь!..
Странное чувство испытал Савка, увидев омут и жальник. Все, что здесь произошло с ним ночью, казалось далеким-далеким сном. И в то же время он отчетливо помнил каждую мелочь. Вот тут он перешел речку, там стоял у сосны, а чуть повыше — сидел у надгробного камня.
Теперь это многопудовое надгробие возвышалось над кустами вереска, а рядом белел шестигранный обелиск. К нему вела тропинка, которой раньше не было. Она начиналась у лавинок, перекинутых через реку. Они тоже появились уже после той страшной ночи.
Савка с отцом подошли к обелиску. На медной доске значилось: «Анна Ивановна Петрова. 1905–1929. Самое большое счастье — отдать жизнь народу».
Последняя фраза была взята с надгробной плиты Вавилы Сошника. Ею кончалась надпись на древнем камне, который лежал на высоком гранитном постаменте рядом с обелиском.
Долго отец с сыном стояли у памятников. Сквозь навернувшиеся слезы Савка видел обелиск смутно, расплывчато. Он напомнил ту белую стройную фигуру молодой женщины, которая бросилась Савке на помощь, спасла его, а сама погибла.
Печальные воспоминания прервала ритмичная дробь барабана. Савка обернулся. На холм по тропинке гуськом поднимались ребята. Нет, не просто ребята! Пионеры! У всех алели на шее красные галстуки. Впереди шел Павлуха. Он был серьезен и важен. Повернув голову через плечо, Павлуха скомандовал:
— Отря-ад! Стой! Ать-два! Смирно!
Вскинув руку над годовой, он отрапортовал, обращаясь к Савке:
— Товарищ председатель совета отряда! За время вашего отсутствия разоблачение кулаков завершено! Преступники пойманы и понесли наказание! Могила Анны Ивановны каждый день навещается первым пионерским отрядом Атитева! Разрешите передать командование отрядом! Команду сдал — член совета отряда Павел Соколов!
— Команду принял! — смущенно ответил Савка и, подпрыгнув от избытка чувства, бросился к ребятам.
Строй смешался. Савку окружили со всех сторон, и он пропал в толпе мальчишек и девчонок.
В конце пионерского сбора Митька Круглов — председатель совета отряда — постучал стеклянной пробкой по графину с водой, выждал, когда утихнет гомон, и сказал, для путей важности растягивая слова:
— Последний вопрос… Кто хочет записаться в ячейку друзей ОДН?
Пионеры хорошо знали десятки обществ и организаций, носивших странные названия, составленные из начальных букв нескольких слов, но об ОДН никто еще не слышал.
— Это что? — крикнул чей-то голос. — Организация для несовершеннолетних?
— Нет! — ответил Митька и, сделав паузу, расшифровал новое название: — Это общество «Долой неграмотность». В городе открываются ликпункты, то есть пункты по ликвидации неграмотных.
— Там что, их будут тово — ликвидировать, как класс?
Вслед за шутливым вопросом по комнате пронесся хрип, будто кого-то душили в задних рядах.
Ребята рассмеялись. Но Митька не любил такие шутки.
— Эй, хрипун! — крикнул он. — Ты тоже был неграмотный, а жив остался! Ликвидировать, то есть научить читать и писать. Сейчас это самое главное!.. Даю подумать до завтра, а завтра чтоб было ясно, кто друг ОДН, а кто против!
— А бабушку учить можно? — спросил тоненький голосок.
— Хоть прабабушку! — отозвался Митька. — Условия такие: либо приходить на ликпункт и там помогать учителям проводить занятия, либо найти неграмотного и учить его на дому. К десятой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции каждый пионер должен ликвидировать хотя бы одного неграмотного!
После этой убедительной речи все оказались в числе друзей ОДН. Одни предоставили себя в распоряжение ликпунктов, другие сообщили фамилии неграхмотных, с которыми будут проводить индивидуальные занятия.