Колину мать, например, — добрую, но ворчливую и беспокойную женщину — плакаты настолько озадачили, что, пока муж и сын перетаскивали вещи, она ни разу не накричала на них, хотя поводов было достаточно.
Она сдерживалась долго. Но когда муж не очень осторожно сбросил в прихожей последнюю ношу, привычка взяла свое.
— Ты что грохочешь? — накинулась на него жена. — Дрова и те так не бросают! А тут кастрюли!
Муж не ответил. Расправив широченные плечи, он огляделся и улыбнулся по-детски — широко и восторженно. Свежие обои голубоватого цвета, матовые абажуры на лампах, паркетный пол — все это радовало его. А Колька — тот уже успел облазать всю квартиру и сейчас обследовал выложенную белым кафелем ванную комнату, самозабвенно напевая одну и ту же фразу.
— Направо хол, налево гор… или наоборот…
Отец, не сходя с места и не переставая улыбаться, затянулся папиросой и выпустил из ноздрей огромное облако дыма.
— Началось мое мучение! — трагически воскликнула мать и бросилась к окну.
От большой фрамуги свисал коричневый шелковый шнур. Она дернула за него. Фрамуга открылась.
— Какую тоненькую веревочку повесили! — запричитала женщина. — Через неделю оборвется!.. Никола-ай!
Колька прибежал, но мать забыла, зачем звала его. Она увидела на окне листок бумаги с текстом. Глаза у ней округлились.
— А какое они имели право заходить в нашу квартиру? — произнесла она, понижая голос.
— Кто они-то? — весело спросил Колька и заглянул в бумажку. Он сразу же увидел три прописные буквы ШДУ. — Это и не они вовсе, а оно — шедэу. Учреждение такое!
Мать вспомнила плакат у лифта и резко изменила тон.
— А ты был там?
— Когда быть-то?
— Беги! Еще неприятности из-за тебя схлопочешь!
И Колька побежал на соседнюю лестницу в квартиру № 41.
Вернулся он через полчаса важный и торжественный.
— У меня задание, — сказал он. — Приду не скоро. Я теперь член шедэу!
Бывает так. Жил человек, как хотел, не очень раздумывая о своих привычках. Но вдруг случайный разговор или неожиданное словечко застревают в сознании — и человек меняется. Таким словечком для Колиной матери стало таинственное ШДУ. Оно поразило ее при входе в новый дом, одернуло в новой квартире. И теперь, произнесенное сыном, оно вновь остановило привычный поток трескучих фраз. А может быть, и не оно, не ШДУ, подействовало на нее. Только мать как-то утихомирилась, стала спокойнее и мягче.
Колька моментально это почувствовал и убежал, даже не объяснив, что такое ШДУ и какое дали ему задание.
* * *
У дома шла веселая кутерьма. Подъезжали машины. Суетились новоселы, сгружая диваны, шкафы, стулья. Груды вещей росли у лестниц. Чего тут только не было!
У левой лестницы раскинулась целая оранжерея кактусов и фикусов. Среди них на складном алюминиевом стуле сидела седая старушка. Она только что отнесла один из цветочных горшков в свою комнату и теперь отдыхала.
— Бабушка!.. Я из шедэу! Помочь вам? — спросил Колька, подбегая к старушке.
— А не сломаешь цветочки?
— Это я-то?!
Колька схватил ближайший горшок с кактусом.
— Кто тут Николай Стрельцов? Ты? — раздался сзади него мальчишеский голос.
Колька обернулся. Перед ним стоял незнакомый паренек.
— Меня к тебе из шедэу прислали — помогать! Что нужно делать?
— Пока цветы таскать надо!.. Берись!
Когда оранжерея была перенесена, помощь ШДУ потребовалась еще двум старикам-пенсионерам. Колька осмотрел их вещи и пришел к неутешительному выводу.
— Нам не справиться! — сказал он своему помощнику. — Сгоняй в штаб — доложи!
Вскоре на улицу вышли Игорь и Люда. На рукавах у них были красные повязки все с теми же буквами ШДУ. Узнав, в какую квартиру въезжают пенсионеры, Люда решительно направилась к лестнице. Колька и Игорь пошли за ней.
* * *
Это был самый первый звонок. Он прозвучал неожиданно и прервал разноголосый крик двух малышей-близнецов, заливавшихся дуэтом в широкой двухместной коляске. Звонок помешал не только им, но и их родителям. Муж и жена переглянулись, оставили посреди комнаты трельяж, который они в десятый раз передвигали из угла в угол, и вместе подошли к двери.
— Откровенно говоря, — сказал муж, интеллигентно кашлянув, — любой гость сегодня… нежелателен.
