Викторовичем Талановым, я была единственная женщина (тогда автомобиль
представлялся чем-то несбыточно сказочным).
Ездить по вечерам на курсы на Красную Пресню с двумя пересадками было
муторно, но время учения пролетело быстро. Практику — это было самое приятное —
проходили весной. Экзамены сдавали в самом начале мая. Было очень трогательно,
когда мальчики после своих экзаменов приехали ко мне рассказать, что спрашивает
комиссия, каких ошибок надо избегать, на какой зарубке держать газ. Шоферское
свидетельство я получила 17 мая.
М.А. не преминул поделиться с друзьями: „Иду я как--то по улице с моей
элегантной женой и вдруг с проносящейся мимо грузовой пятитонки раздается крик:
„Наше вам с кисточкой!" Это так шоферы приветствуют мою супругу..."
Про кисточку, конечно, он сочинил, а что сплошь и рядом водители, проезжая
мимо, здоровались, это верно...
94
У меня сохранилось много разных записок, открыток, посланных М.А. из различных
мест. Вот 1928 год. Он едет на юг.
18 августа. Конотоп.
Дорогой Топсон (это одно из моих многочисленных прозвищ).
Еду благополучно и доволен, что вижу Украину. Только голодно в этом поезде
зверски. Питаюсь чаем и видами. В купе я один и очень доволен, что можно писать.
Привет домашним, в том числе и котам. Надеюсь, что к моему приезду второго уже не
будет (продай его в рабство) .
Тиш, тиш, тиш...
Твой М.
(Поясню, что такое „тиш, тиш, тиш". Это когда кто-нибудь из нас бушевал, другой
его так успокаивал).
18 августа 28 г. Под Киевом.
Дорогой Топсон,
Я начинаю верить в свою звезду: погода испортилась!
Твой М.
Тиш, тиш, тиш!
Как тянет земля, на которой человек родился.
19 авг.
Я в Одессе, гостиница „Империалъ ".
М.
13 октября 28 г. За Харьковым.
Дорогой Любан,
Я проснулся от предчувствия под Белгородом. И точно: в Белгороде мой
международный вагон выкинули к черту, т.к. треснул в нем болт. И я еду в другом не
международном вагоне. Всю ночь испортили. (Далее М.А. пишет о декларации, которую
надо подавать в фининспекцию). И приписка: „Не хочу, чтобы выкинули вагон!"
Твой
(Это выражение имеет свою историю. Мой племянник,
95
51
когда был маленький, необыкновенно капризничал, особенно за едой. „Не хочу", —
только и было слышно. Тогда ему сказали: „Ну что ты капризничаешь? Ты уже все съел!"
Тогда он заорал: „Не хочу, чтобы съел!").
Есть и рисунки. Существовал у нас семейный домовой Рогаш. Он появлялся
всегда неожиданно и показывал свои рожки: зря нападал, ворчал, сердился по пустому
поводу.
Иногда Рогаш раскаивался и спешил загладить свою вину. На рисунке М.А. он
несет мне, Любанге, или сокращенно Банге, кольцо с бриллиантом в 5 каратов. Кольцо
это, конечно, чисто символическое...
Из дорогих вещей М.А. подарил мне хорошие жемчужные серьги, которые в минуту
жизни трудную я продала. А вот имя Банга перешло в роман „Мастер и Маргарита". Так
зовут любимую собаку Пилата...
Уже у нас нет Маруси с ее необыкновенными куличами — она вышла замуж. У нас
Нюша, или Анна Матвеевна, девушка шибко грамотная, добродушная, с ленцой и
любопытная. Чтобы парализовать ее любопытство, М.А. иногда пишет латинскими
буквами:
Ja podosrevaju chto kochka ne otchien sita.
M.
Когда меня долго нет, коты возмущаются:
„Токуйю маму
Выбрассит вяму
Уважающийся Кот
P.S. Паппа Лег
спат его
Ря"
А вот записка от необыкновенно озорного и веселого котенка Флюшки, который
будто бы бил все, что подворачивалось ему „под лапу". На самом же деле старались
Мака и Анна Матвеевна, а потом мне подсовывали на память осколки и письмишко вроде
этого:
„Даррагой мами от FluchkE".
Флюшка с Бутоном затевали бурные игры и возились,
96
пока не впадали в изнеможение. Тогда они, как два распластанных полотенца,
лежали на полу, все же искоса поглядывая друг на друга. Эти игры мы называли
„сатурналиями". Помнится, я спросила Марикиного приятеля — кинематографиста
