без нажима, почти серьезно — только глаза смеялись...
34
17
КОКТЕБЕЛЬ — КРЫМ
Наступило лето, а куда ехать — неизвестно. В воздухе прямо носилось слово
„Коктебель": многие говорили о том, что поэт Максимилиан Волошин совершенно
безвозмездно предоставил все свое владение в Коктебеле в пользование писателей. Мы
купили путеводитель по Крыму д-ра Саркисова-Серазини. О Коктебеле было сказано, что
природа там крайне бедная, унылая. Прогулки совершать некуда. Даже за цветами
любители ходят за много километров. Неприятность от пребывания в Коктебеле
усугубляется еще тем, что здесь дуют постоянные ветры. Они действуют на психику
угнетающе, и лица с неустойчивой нервной системой возвращаются после поездки в
Коктебель еще с более расшатанными нервами. Цитирую вольно, но в основном
правдиво.
Мы с М. А. посмеялись над „беспристрастностью" д-ра Саркисова-Серазини, и,
несмотря на „напутствие" друга Коли Лямина, который говорил: „Ну, куда вы едете? Крым
— это сплошная пошлость. Одни кипарисы чего стоят!", мы решили: едем все-таки к
Волошину. В поэзии это звучало так:
Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом открыт навстречу всех дорог.
(М.Волошин „Дом поэта", 1926 г.)
В прозе же выглядело более буднично и деловито:
„Прислуги нет. Воду носить самим. Совсем не курорт. Свободное дружеское
сожитие, где каждый, кто придется „ко двору", становится полноправным членом. Для
этого же требуется: радостное приятие жизни, любовь к людям и внесение своей доли
интеллектуальной жизни". (Из частного письма М. Волошина. 24 мая 1924 г.) .
И вот через Феодосию — к конечной цели.
В отдалении от моря — селение. На самом берегу — дом поэта Волошина.
Еще с детства за какую-то клеточку мозга зацепился на всю жизнь образ юноши
поэта Ленского: „всегда востор-
35
женная речь и кудри черные до плеч." А тут перед нами стоял могучий человек, с
брюшком, в светлой длинной подпоясанной рубахе, в штанах до колен, широкий в плечах,
с широким лицом, с мускулистыми ногами, обутыми в сандалии. Да и бородатое лицо
было широколобое, широконосое. Грива русых с проседью волос перевязана на лбу
ремешком, — и похож он был на доброго льва с небольшими умными глазами. Казалось,
он должен заговорить мощным зычным басом, но говорил он негромко и чрезвычайно
интеллигентным голосом (он и стихи так читал — без нажима, сдержанно, хотя писатель
И. А. Бунин в своих воспоминаниях ( т. 9 полного собрания сочинений, стр. 425), кстати
сказать, недоброжелательных по тону, говорит, что Волошин, читая свои стихи... „делал
лицо олимпийца, громовержца и начинал мощно и томно завывать... Кончая, сразу
сбрасывал с себя эту грозную и важную маску..." (Скажу попутно: ничего деланного,
нарочитого, наблюдая ежедневно Максимилиана Александровича в течение месяца, мы
не заметили. Наоборот, он казался естественно-гармоничным, несмотря на свою
экстравагантную внешность).
В тени его монументальной фигуры поодаль стояла небольшая женщина в
тюбетейке на стриженых волосах — тогда стриженая женщина была редкостью. Всем
своим видом напоминала она курсистку начала века с Бестужевских курсов. Она
приветливо нам улыбнулась. Это — Мария Степановна, жена Максимилиана Волошина.
18
За основным зданием, домом поэта, в глубине стоит двухэтажный дом, а ближе —
тип татарской сакли — домик без фундамента, давший приют только что женившемуся
Леониду Леонову и его тоненькой как тростиночка жене, которая мило пришепетывает,
говорит „черефня" вместо черешня, да и сам Леонид Максимович не очень-то дружит с
шипящими. Нам с М. А. это нравится, и мы между собой иногда так разговариваем.
Нас поселили в нижнем этаже дальнего двухэтажного дома. Наш сосед — поэт
Георгий Аркадьевич Шенгели, а позже появилась и соседка, его жена, тоже поэтесса,
Нина Леонтьевна, если память меня не подводит. Очень симпатичная женственная особа.
