«Образы моего народа».
Наверху был экран для объявлений, поменьше, чем в холле.
В данный момент он констатировал: все полотна и фото принадлежат художникам, жившим в последние три сотни лет, и показывают мужчин и женщин за работой или игрой на различных мирах. Просматривая список художников, Кейтин удручился тем, что узнал всего два имени.
— Я пригласил тебя с собой, потому что мне нужно поговорить с тем, кто понимает, каковы ставки.
Кейтин, удивившись, поднял глаза.
— Моя звезда… моя нова. Внутри я почти приноровился к ее слепящему сиянию. Но под этим светом я все-таки человек. Всю жизнь люди вокруг обычно выполняли мои желания. Когда они уклонялись…
— Вы их принуждали?
Лорк сузил желтые глаза:
— Когда они уклонялись, я разбирался, что именно они могли, и использовал их в этом качестве. Всегда находился тот, кто делал другую работу. Я хочу поговорить с тем, кто поймет. Только словами тут не отделаешься. Жаль, я никак не могу показать тебе самую суть.
— Я… Кажется, я вас не понимаю.
— Поймешь.
«Портрет женщины» (Беллатрикс IV): ее костюм двадцать лет как вышел из моды. Она сидит у окна, улыбаясь в золоте ненарисованного солнца.
«Ну, с Эштоном Кларком» (место неизвестно): он — старик. Его рабочий комбинезон устарел на двести лет. Он готовится отключить себя от какой-то огромной машины. Такой огромной, что ее самой и не видно.
— Я часто думаю, Кейтин… Моя семья — по отцовской линии точно — из Плеяд. Но когда я рос, у нас дома говорили на драконском. Мой отец принадлежал к закуклившемуся ядру старой гвардии плеядских граждан, так и не отказавшихся от множества идей земных и драконских предков; только вот Земля была пятьдесят лет как мертва, когда самый ранний из этих портретистов взялся за кисть. Придет время, я заведу семью, и мои дети, полагаю, будут говорить на том же языке. Тебе не кажется странным, что мы с тобой, видимо, ближе, чем я и, скажем, Тййи с Себастьяном?
— Я с Селены, — напомнил Кейтин. — Землю я знаю постольку, поскольку долго там гостил. Это не мой мир.
Лорк его как не слышал.
— Кое в чем Тййи, Себастьян и я весьма схожи. В определяющих нас эмоциях мы трое куда ближе, чем ты и я.
И вновь прошла неприятная секунда, пока Кейтин трактовал агонию искореженного лица.
— Нам проще предсказать реакции друг друга, чем тебе — наши. Некоторые реакции. Да, знаю, не более того. — Он помолчал. — Ты не с Земли, Кейтин. Но Мыш — с Земли. И Князь. Один — беспризорник; другой… Князь Красный. Связаны они так же, как мы с Себастьяном? Цыган меня завораживает. Я его не понимаю. Не так, как, пожалуй, понимаю тебя. Князя я не понимаю тоже.
«Портрет сетевого наездника». Кейтин глянул на дату: конкретный наездник с мечтательными негроидными чертами просеивал туман двести восемьдесят лет назад.
«Портрет юноши»: современный, да. Юноша застыл перед лесом… деревьев? Нет. Это что угодно, только не деревья.
— В середине двадцатого столетия, в тысяча девятьсот пятидесятом году, если точнее… — Кейтин посмотрел в глаза капитану, — на Земле была мелкая страна именем Великая Британия, и в ней, согласно исследованиям, насчитывалось около пятидесяти семи взаимонепонятных диалектов английского. Была еще большая страна именем Соединенные Штаты, с населением в четыре раза больше, чем в Великой Британии, рассеянным по территории в шесть раз больше. Со своими вариантами произношения — но всего два маленьких анклава, меньше двадцати тысяч человек, говорили на языке, который мог быть взаимно непонятным со стандартным. Я привожу в доказательство эти примеры, потому что обе страны говорили, по сути, на одном языке.
«Портрет плачущего ребенка» (2852 н. э., Вега IV).
«Портрет плачущего ребенка» (3052 н. э., Новая Бразилия II).
— Что ты доказываешь, Кейтин?
— Соединенные Штаты были продуктом целого коммуникационного взрыва, движения людей, движения информации, развития кино, радио и телевидения, нормировавших речь и структуру мышления — не само мышление, — иначе говоря, человек А понимал не только человека Б, но и людей Ы, Э и Ю. Сегодня люди, информация и идеи движутся по галактике куда быстрее, чем двигались по Соединенным Штатам в тысяча девятьсот пятидесятом году. Потенциал понимания — сравнительно больший. Мы с вами родились на расстоянии в треть галактики. Если не считать студенческих вылазок в Драконский университет в Центавре, я сейчас впервые за пределами Солнечной системы. И все-таки мы с вами куда ближе в плане структуры информации, чем корнец и валлиец тысячу лет назад. Помните об этом, когда пытаетесь судить о Мыше — и Князе Красном. Великий Змей обвивает колонну на сотне миров, но люди в Плеядах и Внешних Колониях его узнаю́т. Мебель Республики Вега повсюду говорит о своем владельце одно и то же. Значение Эштона Кларка одинаково для вас и меня. Морган убил Андервуда, и это убийство стало частью нашего опыта… — Он запнулся — потому что Лорк посуровел.
