Он взял кусок обжаренной ветчины и положил на хлеб.
— Сломай половинку еще раз, изображение станет еще чуть менее резким. Представьте, вот перед вами фотография предмета, а рядом голограмма того же предмета. В обеих каждое зерно светочувствительной эмульсии — часть информации об этом предмете. Однако информационные точки на фотографии соотносятся лишь с определенной точкой двумерной проекции. Информационные точки на голографической пластине соотносятся со всем трехмерным предметом. Как видите, она эффективнее и намного сложнее. Теоретически даже квадратный миллиметр пластинки должен выдать нам какую-то информацию о целом предмете.
— Это «теоретически» что-нибудь означает, — спросил Мак между двумя затяжками, — или ты так сказал для красного словца?
— Существует эффект убывающей отдачи, — сказал Лин. — Из того, что я говорил, может сложиться впечатление, что бо́льшая часть информационных хранилищ имеет фотографический характер: письмо, магнитофонная лента, перфокарта…
— Но они все линейные, — возразил Джонс.
— Аналогия с фотографией в том, что каждое данное и каждый зафиксированный факт соотносятся один в один…
— Можно считать, что фотография состоит из строк, как телевизионное изображение, — сказала Джимми, торопливо проглатывая бутерброд с омлетом. — Фотографию тоже можно свести к линейным терминам.
— Верно, — кивнул Лин.
— Эффект убывающей отдачи… — напомнила Ходжес.
— Ах да… Это просто вот что: если у вас относительно малое число адресов — так в кибернетике называют места, куда попадут ваши данные, — пояснил он, заметив непонимающий взгляд Джимми, — тогда лучше обойтись фотографическим, то есть линейным, хранением. Потому что нужно очень много битов голографической информации, прежде чем изображение станет чем-то больше…
— …зловещей тени, привидения, призрака, смутного очертания чего-то неопределенного и нематериального.
Все поглядели на Ходжес.
— О чем вы, Эвелин?
— О Римкине. — Она отодвинула стакан, чтобы Мак не наполнил его доверху. — О бедном безумном Римки.
— Он не безумен, — возразил Джонс. — Возможно, у него нервный срыв, что очень плохо. А так он гений, настоящий гений. Вчера он все-таки обыграл меня в го. Иногда я боюсь, что такого рода ситуации — профессиональный риск.
— Да, Джонси. — Она горько улыбнулась и отхлебнула из стакана. — Именно это я и называю безумием.
— Ты первая начала разговор про разломанные голограммы, — сказал Лин. — Почему, Эвелин?
Пламенеющий свет утренней пустыни превращал стакан в ее пухлых пальцах в драгоценный камень.
— Помните голову, упавшую с фриза? Она раскололась, и трещина прошла посередине глаза. Римкин просидел над ней с фонариком всю ночь, смотрел картинки в треснувшем глазу. — Она поставила стакан на стол.
После недолгого молчания доктор Смит спросил:
— А ты заглянула в этот глаз?
Эвелин Ходжес кивнула.
— И?.. — спросил Мак.
— Как ты и сказал, Лин. Изображение было цельным, но слегка размытым, нечетким. Подозреваю, и с ходом времени там было что-то не совсем ладно. Вот и все.
Мак подался вперед, недовольно засопел и принялся выколачивать трубку в тарелку с промасленными крошками.
— Давайте закончим измерения. — Он сунул трубку в карман. Перископ убрался. — Если он проторчал там всю ночь, значит будет спать до вечера.
V
Но все получилось совсем не так.
Через двадцать минут после их ухода Римкин, преодолевая действие лекарства, очнулся.
Он по-прежнему не знал, где находится. И где ему следует быть. Голова болела так, будто от нее откололся кусок. Все тело ныло. Он сполз с постели и попытался сфокусировать взгляд на столе, но вокруг всех предметов сиял ореол, как при спецэффектах в старых цветных фильмах.
Джимми сидела на нижней ступеньке и читала. Она осталась (правда, без особой охоты) подежурить с больным.
Трах-тара-рах!
По лестнице к ней катился Ричард Нильсон. А на верхней ступеньке стоял голый Римкин. Джимми отпрыгнула, и бюст грохнулся на ее машинку для чтения.
— Римки, что с тобой?..
Первые три ступеньки он преодолел медленно, семь быстро и две последние снова медленно. Пока Джимми раздумывала, попытаться ли удержать его силой, он прошел через двойные двери к шлюзам. Она бросилась за ним — две бронзовые ручки повернулись и щелкнули. Джимми налегла плечом, но под имитацией орехового шпона была арматурная сталь.
