— Эй, Блэки, ты пришел сюда веселиться! — Его покрытое шрамами лицо исказилось хохотом. — Давай, Блэки, веселись! — Он швырнул горячую кость мне в руки; она обожгла мне ладони.
Роджер обнял кого-то за плечи и начал протискиваться между пирующими. Кто-то сунул мне банку пива. Кость, которую я уронил на бурые сосновые иглы, скоро почернела под подошвами ангелов.
Поесть я себе все-таки добыл. Достал еще выпить. А потом еще.
Помню, как стоял на верхней террасе Обители, опершись на остатки перил. Сью сидела у пруда. Возле нее сутулился Дэнни; плечи его блестели, словно он только что отошел от горна.
Голос за моей спиной:
— Полетаем? Сшибем луну с неба? Я вижу три звезды! Кто их погасит? — Роджер, расставив ноги, балансировал на стойке для птероциклов и грозил небу кулаком. — Я буду летать! Пока моя метла не проткнет в небе дырку! Бог, слышишь меня? Мы идем к тебе в гости! Мы забьем тебя метлами до смерти и будем швырять вниз метеоры…
Вокруг него орали ангелы. Затарахтел птероцикл. Потом еще два.
Первая метла сорвалась с бетона, Роджер отскочил в сторону. Остальные расступились. Метла метнулась над террасой, провалилась за кромку леса и вдруг взмыла над ветвями деревьев, расправляя темные крылья.
— Полетишь со мной вместе?
Я хотел было пожать плечами, но его рука остановила мое движение.
— Там есть боги, на которых стоит взглянуть. Посмотришь со мной?
Кроме пива, они все еще и закидывались таблетками.
— Боги — это низкое содержание сахара в крови, — сказал я. — Святой Августин, индейский пейотль[29]… Ты знаешь, как это действует…
Он повернул свою ладонь так, что ее тыльная сторона уперлась мне в шею.
— Летим!
Дерни он руку на себя, перстень прихватил бы дюйм моей яремной вены.
С площадки сорвались еще три метлы.
— Ладно, почему бы нет?
Он уселся на свой птероцикл. Я взгромоздился за его спиной. Заскрежетал бетон. Мы сорвались с краю, и опять внутри у меня все упало. Ветки цепляли нас, ветки проносились мимо.
Вот мы уже над Обителью.
Вот мы уже над горой, которая выше Обители.
Ветер запрокинул мою голову; я смотрел в ночь. Ангелы проносились над нами.
— Слышь, Блэки! — проревел Роджер, полуобернувшись ко мне. — Ты когда-нибудь шоркал?
— Нет! — твердо сказал я.
Роджер кивком показал, куда смотреть.
В сотне ярдов впереди и выше, прямо над сияющей луной какой-то ангел расправил крылья, развернулся лицом вниз, и вдруг локти его резко сошлись: разом крутанув обе рукоятки газа, он отключил обе турбины.
И его метла камнем полетела вниз, в темноту ночи.
Ниже.
Еще ниже.
Наконец я совсем потерял его из виду на черно-зеленом фоне. И вдруг…
Огонек, озаренные на миг крохотные крылья — птероцикл выходил из пике. Даже на таком расстоянии я отчетливо видел, как гнутся под нагрузкой крылья. Он был так близко к верхушкам деревьев, что в скользящем свете различалась структура листвы. (Сколько ангелов может сплясать на кончике иглы?) Он был такой крошечный…
— На какой мы высоте? — крикнул я.
Роджер откинулся назад, и мы поднялись еще выше.
— Куда летим?
— Чтобы хватило высоты хорошенько шоркнуть.
— Вдвоем на одной машине? — заорал я.
Подъем продолжался.
Вот и ни одного ангела больше над нами.
Только луна.
На луне есть человек.
И он лыбится.
Мы вышли на верхнюю точку дуги. Роджер прижал локти к бокам.
И снова в животе у меня оборвалось. Странное ощущение: вибрация под задницей и на подножках прекратилась. Турбины замолкли.
Мы падали очень тихо.
Ниже.
Еще ниже.
Наконец я схватил Роджера за плечо, нагнулся к нему и заорал прямо в ухо:
— Надеюсь, тебе весело!
Две метлы вжикнули в разные стороны, уступая нам дорогу.
Роджер обернулся:
— Что ты там делал с моей женщиной в лесу?
Когда выключены обе турбины, орать не нужно.
— Грибы собирали.
— Коли зашел спор, кто сильнее, я не хочу проиграть.
— А грибы любишь? — спросил я. — Вот сядем в Обители, отдам тебе всю корзину.
— Я не стал бы шутить, если бы сидел так далеко от рукоятки газа.
— Роджер…
— Когда женщина так себя ведет, сразу видно, что к чему, Блэки. Я наблюдал за тобой, и за Фидессой, и даже за девчонкой, которую ты притащил с собой. Забирай ее и Питт! Они примерно одного возраста. Питт до нее далеко, конечно. И я не про внешность. Я про шансы выжить, если что. Мне тридцать три, Блэки, а тебе?
