К 10 часам утра 25 октября вся столица находилась под контролем ВРК. Только Зимний дворец, Главный штаб и Мариинский дворец да еще несколько зданий в центре города оставались в руках правительства. Военно-революционный комитет опубликовал обращение «К гражданам России», написанное Владимиром Ильичем. Оно возвещало о победоносном ходе социалистической революции, о низложении Временного правительства.
Виктор Павлович отправился на почтамт и передал по телефону текст обращения в Московский комитет большевиков.
Ночью на пленуме ЦК было решено, что он уедет в Москву вечером 25 октября. А до этого будет заседать в Президиуме II Всероссийского съезда Советов, который откроется в Смольном в два часа дня. Оставалось слишком мало времени, чтобы самому лично убедиться в обстановке, сложившейся в столице. В переполненном трамвае, где страсти кипели, как в огромном котле, где воздавали хвалу Ленину и с той же горячностью проклинали его, он добрался до Невской заставы, повидал старых друзей и выступил перед ними на митинге. Он особенно подчеркнул, что нигде не слышал стрельбы, не видел убитых и раненых.
— Это великое благо, товарищи, что восстание развивалось бескровно и с такой поразительной быстротой. С первым днем рождения нового мира поздравляю вас, дорогие друзья! — закончил он свою речь.
Съезд не открылся ни в два часа дня и ни в девять часов вечера, когда пришлось отправляться на вокзал. Делегаты съехались близко к одиннадцати. А далеко за полночь прибыли участники штурма Зимнего дворца. И весь зал восторженно приветствовал сообщение о падении Зимнего и об аресте членов Временного правительства.
Когда же поезд, увозивший Ногина, миновал Бологое, II съезд Советов одобрил написанное Лениным воззвание «Рабочим, солдатам и крестьянам!». И в нем говорилось: «Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на совершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, съезд берет власть в свои руки».
Едва узнали в Москве о сообщении Ногина из Петрограда, как на экстренное заседание собрались два комитета большевиков — городской и окружной, и областное бюро.
В боевой центр по руководству восстанием выдвинули «пятерку»: Владимирский, Подбельский, Пятницкий, Стуков и Соловьев. А старая ленинская гвардия — Ярославский, Ольминский, Скворцов-Степанов, Землячка, Лихачев и Штернберг — раскреплялась по районам — руководить революционными комитетами и готовить отряды Красной гвардии.
Во втором часу дня Алексей Ведерников с группой красногвардейцев и солдат 56-го полка оцепил почту и телеграф. Но его ввели в заблуждение почтовые служащие. Они сказали, будто бы получена телеграмма из Питера, что там большевики добровольно сняли охрану в столичном телеграфе. И отряд Ведерникова отступил.
Только поздно вечером удалось собрать на заседание членов двух Советов — рабочих депутатов и солдатских. До полуночи меньшевики — во главе со старым оппортунистом Исувом — и эсеры топили важнейшее дело в словесной шелухе. Но большевики сумели сплотиться и создали Военно-революционный комитет. Основным ядром его стали Усиевич, Аросев, Будзинский и Ногин. Но два места получили меньшевики.
Пока формировался ВРК, какой-то важный момент в борьбе за власть был упущен: именно в эти часы был создан контрреволюционный «Комитет общественного спасения» под эгидой начальника московского гарнизона полковника Рябцева и городского головы Руднева. И не все сразу поняли, что это за «комитет», так как в него вошли и меньшевики, еще считавшиеся представителями социалистической партии.
В ночь на 26 октября Военно-революционный комитет разослал приказ о приведении в боевую готовность революционных сил. В рабочих районах — на Пресне, в Сокольниках, Хамовниках и в Замоскворечье — ревкомы быстро стали хозяевами положения.
Но в центре города ясности не было. Солдаты «двинцы», арестованные Временным правительством за выступление против войны и выпущенные в сентябре из Бутырской тюрьмы по настоянию председателя Моссовета Виктора Павловича Ногина, охраняли МК, Московский Совет и Военно-революционный комитет. За спиной Рябцева стояли юнкера. Два лагеря четко размежевались, но боевых действий не начинали.
