Владимир Ильич говорил по этому поводу:
— Царских долгов не платим. А свои, пожалуйста, — платим непременно!..
На съезде Виктор Ногин видел Ленина ежедневно» но говорить с ним приходилось мало; огромной тяжестью ложилась на плечи вождя борьба с оппортунизмом.
В свободные часы Владимир Ильич встречался с группами делегатов, проводил заседания фракции, старался окружить вниманием большого гостя съезда — Алексея Максимовича Горького. Как-то в Гайд-парке делегаты встретили Ленина и Горького, и зашел разговор о романе «Мать». Книга нравилась рабочим, и Ногин считал ее отличной. Но каждому из них казалось, что все в ней изображено куда наряднее, чем в жизни. Горький стал возражать:
— Борьба человека с неправдой жизни всегда прекрасна! И показывать ее нужно красиво!
— Я лично говорю об интеллигентах, — заметил Ногин.
— Слышите, Алексей Максимович, — улыбнулся Ленин. — Товарищи, на мой взгляд, подчеркивают лишь то, что в книге есть нарочитая идеализация революционеров-интеллигентов. Так и надо понимать их замечание о нарядном и красивом. А книга нужная, об этом и спора нет!..
Когда приехал Дубровинский, Владимир Ильич спросил его и Ногина:
— Где думаете работать, товарищи члены ЦК? Здесь или в России?
Иннокентий и Макар поглядели друг на друга и ответили почти разом:
— Дома, Владимир Ильич!
— Я так и предполагал. Здесь народу предостаточно, а в России — бедно. Но Виктору Павловичу придется задержаться на неделю. Мы задумали сборник, от Ногина ждем статью о профсоюзах.
Три месяца спустя вышел сборник «Итоги Лондонского съезда». Ленин напечатал в нем статью «Отношение к буржуазным партиям», Ногин (под псевдонимом «М. Новоселов») — «О нейтральности и партийности профессиональных союзов».
Когда же в июле 1907 года, на третьей конференции РСДРП в финском городе Котка, Ногин снова выступил с докладом на эту тему, его активно поддержали Ленин и Дзержинский.
А через месяц состоялся международный социалистический конгресс в Штутгарте. Там победило ортодоксальное крыло марксизма. И его решения об идейном руководстве профессиональными союзами совпали с предложениями Ногина на конференции в Котке.
Жизнь день за днем подтверждала позицию Макара. В октябре 1907 года на Петербургской общегородской конференции РСДРП Владимир Ильич высказал уже более крайнюю точку зрения: он призывал большевиков работать во всех легальных организациях в эпоху реакции — от Государственной думы до рабочих кооперативов.
Началась та широкая и бурная полоса жизни, когда целиком оправдалась партийная кличка Виктора Ногина.
С веселой иронией утверждал Дубровинский, что идет она от того разнесчастного Макара, на которого все шишки валятся.
— Я тебя туда спроважу, куда Макар телят не гонял! — с таким начальственным окриком каждый год отправляли Ногина по этапу в Сибирь. Но он там не засиживался: бежал! И уже месяца через два, через три снова появлялся на московском горизонте, агитировал, создавал комитеты, поднимал рабочих на стачку. И вскоре проваливался опять.
Иннокентий Дубровинский задержался в Женеве, он работал в газете «Пролетарий» и помогал Ленину громить идейных противников партии — последователей Маха и Авенариуса. За Мешковским гонялись филеры, и он еле-еле держался в окрестностях Петербурга. Рожкова и Теодоровича отправили в ссылку. Феликс Дзержинский после конференции в Котке попал в варшавскую цитадель по пятому аресту. Макару — единственному члену ЦК от большевиков — досталась в удел вся Россия: от Москвы до Баку, Поволжья, Урала, Киева и Прибалтики.
Он базировался на Москву, но по неделям проводил в поездах. Глуховатый, спокойный его голос слышали товарищи то на востоке страны, то на юге или на западе. На тайных сходках он говорил о решениях V съезда. И вдохновлял тех, кто мог отшатнуться от партии, когда Столыпин расставлял по стране виселицы. И уводил в глухое подполье смелых, честных и сильных.
На конференции в Котке он впервые услыхал о бойкоте Государственной думы. С такой «левой» фразой выступил Александр Богданов. Макар крикнул ему:
— Вы засиделись в эмиграции и говорите чушь!
