Демократическое начало соблюдалось полностью. МК предлагал резолюции. Их обсуждали и на заводских и районных конференциях. Выборность, отчетность и строгое подчинение низовых организаций центру — так строилась работа. Но с Центральным Комитетом РСДРП отношения не налаживались. После IV съезда им завладели меньшевики. А Москва была крупнейшим форпостом Ленина и директив ЦК не признавала.
Как-то нагрянул в Москву меньшевик Лев Хинчук — представитель ЦК. Он потребовал передать ему все партийные связи в районах, на заводах и в казармах. Московский комитет и его секретарь Лев Карпов не подчинились и выдворили цекиста ни с чем.
Это было естественно: ведь партийную жизнь в Москве определяла большая группа ленинцев. Почти одновременно работали в ней: Иннокентий (Дубровинский), Макар (Ногин), Лядов (Мандельштам), Землячка (Залкинд), Михаил (Вилонов), Гусев (Драбкин), Виктор (Таратута), Карпов, Любимов, Радус-Зенькович, Ходоровский, Савков и Влас (Лихачев). Да и в литературном московском центре действовали крупные силы: Покровский, Фриче, Обух, Скворцов-Степанов, Мицкевич, Шлихтер, Канель и Цейтлин. А техникой ведал старый искровский экспедитор в Берлине и прекрасный мастер «подпольных дел» Осип Пятницкий. Соединенными усилиями большевики Москвы действовали под стать женевской группе, которая сплотилась вокруг Ленина в канун революции.
Выборы во II Государственную думу прошли под лозунгами большевиков, и рабочая курия собрала почти треть голосов по Москве. И на V съезд были избраны от московской организации шестнадцать большевиков: одиннадцать — от города, пять — от области. Меньшевики получили лишь три мандата. Прав был Алеша Джапаридзе: Макар, Иннокентий и Домов (Покровский) шли первыми по списку большевистских делегатов на съезд.
Мысль Макара о партийных ячейках была воплощена на всех заводах и фабриках. Это еще более укрепило организацию. Теперь Макар мог отдать свою энергию работе с профессиональными союзами.
Но то, что ему и Алеше Джапаридзе казалось таким ясным в Баку, было подернуто туманным флером в Москве. Профсоюзы возникали, как грибы после теплого дождя летом. А МК стоял в стороне. И когда надлежало послать в новый профсоюз человека, он оказывался меньшевиком. Даже Лев Карпов в недоумении разводил руками:
— Увольте, Виктор Павлович! Что там делать большевикам и как ставить работу — понятия не имею. А меньшевики давно якшаются с профсоюзами, вот им и карты в руки!
Это был еще рецидив «ортодоксальных» взглядов Виргилия Шанцера и Станислава Вольского, которые смотрели на профсоюзы свысока и заявляли, что там могут работать только оппортунисты.
Шанцера и Вольского в Москве не было. Но в областном комитете их сторонниками оказались Лядов и Ломов. Виктор Ногин решил опереться на Дубровинского. Он давно ценил этого бесстрашного человека и — в мыслях — ставил его в партии сейчас же вслед за Владимиром Ильичем.
В Москве Дубровинский стал особенно популярен после областной конференции летом 1906 года. Ждали тогда Ленина, приехал Инок. И показал все лучшие свои качества: ясность мысли, удивительною способность ориентироваться на новом месте, умение точно выдвигать лозунги Ильича и пламенно отстаивать их. И всем импонировали личное мужество и партийная смелость этого скромного человека, совсем ординарного с виду, даже квелого — его разъедала чахотка, — невысокого, с лысинкой и рыжеватым пушком на лице.
Инок был всегда в центре крупных событий. Старый агент «Искры» и один из организаторов партии, он стоял под пулями 9 января 1905 года на Дворцовой площади. А на Митрофановском кладбище, на похоронах жертв Кровавого воскресенья, перед десятками тысяч рабочих, в присутствии войск и полиции он сказал:
— Все мы видели зверства самодержавного правительства. Кто же направлял ружья и пули в рабочую грудь? Царь, великие князья, министры, генералы, вся самодержавная сволочь. Они — убийцы! К оружию, товарищи! Долой самодержавие!
Его арестовали на квартире писателя Леонида Андреева, когда там решался вопрос о созыве III съезда партии. Он был на похоронах Баумана и страстно призывал к мщению за это подлое убийство большевика — из подворотни, ломом по голове. Он поднимал матросов кронштадтского форта «Константин», возглавлял «Симоновскую республику» в дни декабрьских боев в Москве, дрался на баррикадах Пресни.
